Очкатый неприязненно покосился на папку и повернулся к деду, ожидая его ответа.
— Кто же его знает? — сказал дед. — Когда шторм утихнет, может, и вынесет.
— А шторм надолго?
— Навряд. О сю пору редко когда затягиваются.
— Придется нам ждать, — сказал очкатый матери. — Пожить несколько дней.
— Где?
Очкатый скользнул взглядом по двору, усеянному гусиным пометом, по крашенным известью стенам дома.
— Не здесь, конечно. С гостиницей в Евпатории трудно, ну как-нибудь устроимся… А где машина, вещи? — спросил он у деда.
— Все в целости и сохранности.
Воронины пошли на бугор, дед и папка с ними, а Юрка следом. Очкатый парень стащил парусину с «Волги», а мать его влезла в палатку, и оттуда стали вылетать скомканные одежки Юливанны, потом вылетела ее сумочка, расстегнутый клетчатый чемодан. Воронина вылезла, распаренная духотой и злыми усилиями.
— Все, — сказала она, — больше там никакого ее имущества нет, можешь снимать палатку.
Сын сгреб разбросанные платья, запихал в чемодан и, застегнув молнию, поставил перед дедом.
— Куда ж его теперь? — спросил дед.
— Куда хотите. Можете выбросить. Или хранить для этой…
Дед вздохнул и понес чемодан домой. Сын начал снимать палатку. Пришел злой шофер, понаблюдал за его неумелой работой и сказал:
— Долго будем чикаться? Опять же вкруг чертова лимана ехать. Если будем копаться, до ночи не доедем…
— Доедете, — сказал папка.
— Что ты мне рассказываешь? По той дороге на ишаках ездить, а не на машине…
— Может, вещи возьмем сразу в такси? — спросила Воронина.
— Какие вещи? — закричал шофер. — Чтобы у меня рессоры полопались?
— Хорошо бы, — сказал сын, — найти здесь шофера. Чтобы согласился перегнать «Волгу» в Москву. И мы могли бы не лететь, а ехать с ним.
— Так отчего же? — подхватил папка и засуетился. — Вполне свободная вещь. В колхозе в Гроховке есть — тут всего пять километров — шофер второго класса, между прочим. Его все знают. Сенька-Ангел по прозвищу.
— Как его найти?
— Для такого дела и я с вами могу подъехать. Надо ж помогать, раз такое дело…
Шофер поломался, но согласился съездить в Гроховку. Они втроем ушли, Воронина продолжала укладывать вещи в машину, оглянулась и увидела Юрку.
— Тебе что, мальчик?
— Ничего, — сказал Юрка, пожимая плечами.
— Тогда иди, нечего тут околачиваться.
Юрка ушел. Теперь он понимал, почему Виталий Сергеевич бросил ее.
А может, она не всегда была такая?
Через некоторое время Воронина пришла во двор. Мамка и Максимовна усадили ее в холодок и начали наперебой рассказывать, как жили здесь Виталий Сергеевич с Юливанной, и наговаривать на нее. Воронина плакала, лицо ее кривилось и дергалось.
