За ночь ветер ослабел, а утром утих совсем. Но взбудораженное море ревело, грохотало по-прежнему, переправа не работала, и дорога была пуста. И вдруг к дому подъехала серая запыленная «Волга» с темными клетками на дверцах. Из нее вышли злой шофер, тощий парень в очках, который, несмотря на жару, был во всем черном, даже рубашка у него была черная, и поблекшая женщина с исплаканным запудренным лицом. Губы у нее были накрашены, но помада стерлась, осталась только по краям, и было видно, что губы у нее тонкие, а помадой она их дорисовывала, делала больше. Парень был такой же тонкогубый, но высокий лоб и тонкий хрящеватый нос у него были точь-в-точь как у Виталия Сергеевича. Юрка догадался, что это его жена и сын.
— Будь оно проклято! — сердито сказал шофер, вытирая потное лицо. — Кабы знал, что такая дорога, сроду бы не поехал…
— Вам за это платят, — хмуро сказал очкатый.
— Да что мне те деньги? А машина обломается, кто будет платить?
Они не стали слушать шофера, пошли во двор. Навстречу им вышел дед, и тут же прибежали мамка и Максимовна. Лица у них были горестные, сочувственные.
— Мы получили телеграмму, — сказала женщина, — где-то здесь мой муж… здесь он… — Губы ее задрожали, она никак не могла выговорить нужное слово.
— Воронин Виталий Сергеевич, — сказал очкатый. — Где он?
Лицо деда жалостливо сморщилось.
— Где ж ему быть? Там…
Все посмотрели через ограду на ревущее вспененное море.
— Не нашли? — спросил очкатый.
— Пробовали. Куда там… Это ить море! Да еще шторм…
— Но почему здесь? Как он здесь оказался? — спросила Воронина. — Он же мне телеграфировал из Евпатории…
— Так они жили здесь. Вон там на бугре, в палатке.
— «Жили»? — повторила Воронина. — Кто это — «они жили»?
— Да была тут с ним одна гражданочка… Юлия Ивановна.
— А-а! — закричала Воронина, лицо ее исказилось. — Я так и знала, я догадывалась, что он опять с ней… Это она! Она его довела, погубила…
— Мама! — сердито сказал очкатый.
— Что, я еще должна стесняться, молчать? Не буду я молчать! Я ей все скажу… Где эта подлая тварь?
— В больницу увезли. Вроде шок у нее какой-то…
— Шок? Чтоб она не встала от этого шока!..
Воронина кричала и плакала, сын безуспешно пытался ее остановить. На лицах мамки и Максимовны было горестное сочувствие, а в глазах дикое любопытство. Пришел папка, сказал «здрасте» и приложил руку к кепке, но на него не обратили внимания.
— А вообще есть надежда отыскать тело? — спросил очкатый…
— Вполне свободная вещь, — сказал папка. — Когда в утопленнике образуются газы, его обязательно наверх выносит…
