Но в такой погожий день, как сегодня, когда влюбленные гуляют тенистыми тропинками садов Пана, а весенние деревья тянут зеленые руки к лазурному небу, когда пенистые водопады бугенвиллеи низвергаются с балконов, словно бурные молочные реки, легко позабыть, что Дом Птолемеев давно уже не тот, что был когда-то. В это утро сладкое дуновение Посейдона выманило всех жителей на улицы, в рощицы и аллеи, и на базары, раскинувшиеся прямо под открытым небом. Наслаждаясь дыханием морского бога, все радостно улыбались друг другу. И какая разница, чей это воздух — греческий, египетский, африканский или римский. Он не принадлежал ни одной нации. Он просто наполнял легкие и делал всех счастливыми.
* * *
Царская семья, чьи предки сделали этот город великим, не замечала весеннего великолепия.
Дворец, который стоял у самого моря, был огражден от городской суеты и веселья. Плотно закрытые ставни не пропускали ни восхитительного дуновения весеннего ветерка, ни проблеска чудесного утра. Рабочие, спешащие по делам, проходили мимо дворца молча, низко склонив головы, словно боясь навлечь на себя гнев сильных мира сего. Мрачные комнаты заполнял густой аромат благовоний. Счастье оставило этот дом. Царица заболела, и самые знаменитые лекари цивилизованного мира объявили, что поправиться ей уже не суждено.
Клеопатра сидела в спальне матери, на полу, когда занавеси распахнулись и вошел царь. Он втащил за собой слепого армянского целителя. Когда девочка увидела молочно-белые бельма под бровями святого старика, ее глаза, обычно светло-карие, но сегодня зеленые, как молодая трава, удивленно расширились. Одежда целителя давно превратилась в лохмотья и более всего походила на растрепанные перья. Он ковылял на тонких кривых ногах и по пути едва не наступил на Клеопатру. Девочка увернулась, чудом не получив по голове сумкой старика, и направилась к дивану, где сидели, обнявшись, ее сестры — родная, Береника, и сводная, Теа. Они не шелохнулись, но Клеопатра почувствовала, как напряглись тела сестер, когда она присела на подлокотник.
— Не лучше ли маленькой царевне уйти? — спросил верховный лекарь у няни так, словно Клеопатра не понимала, что речь идет о ней самой. — Состояние царицы крайне тяжелое.
Ее мать, царица Клеопатра V Трифена, сестра и супруга царя Египта, лежала, безучастная, на постели. Несчастную женщину снедала странная лихорадка. Верховный лекарь, который изо всех сил цеплялся за свое место при дворе, приглашал самых известных врачевателей из Афин и Родоса. Царицу тепло укутывали, чтобы она пропотела, пускали кровь, остужали мокрыми тканями, натирали ароматическими маслами, поили настоями разных трав, пичкали едой, заставляли голодать и неустанно возносили над ней молитвы, но лихорадка не отступала.
