Миновав Элизабеттаун, они часами шли и шли по этой безмолвной, неоглядной равнине, так живо напоминавшей Пейну топкие фены Англии. Он рассказывал Моррисону о том, чего насмотрелся мальчишкой в пьяном аду Лондона; надежда, угасшая было в них, постепенно оживала, спокойные пространства болот вновь вселяли в душу отвагу. Робердо теперь им казался просто смешон.
А потом Моррисону прострелил голову английский часовой, на которого они ненароком наткнулись в темноте; часовой, сам перепуганный больше Пейна, убежал, и Пейн, услышав наконец первый выстрел на этой войне, взял ружье друга и пошел дальше.
Он заблудился; промокший, весь в грязи, набрел в конце концов на бивачный костер; подле него грелись два дезертира, безусые юнцы лет семнадцати, которые тотчас схватились за мушкеты, глядя на него, точно затравленные звери.
— Ты кто такой, черт бы тебя драл?
— Я — Пейн… Том Пейн.
— Какого дьявола здесь надо?
— Спросить дорогу на Форт Ли, вот и все, — он отвечал спокойно, отметив про себя с безучастным любопытством, что не боится этих напуганных детей — не боится, а только глубоко опечален, теперь лишь начиная понимать, какою явью достаются его мечты.
— Держи вон туда, — показали они, скаля зубы, чувствуя себя свободней от сознанья, что он один и к тому же у них под прицелом.
— Форт покамест в наших руках?
На это оба заржали, нарочито, с надрывом.
— В наших, в наших, — сказал один.
— Чего же вы тогда сбежали?
— Твое какое дело, урод, катись давай к свиньям собачьим!
— А все-таки?
Тогда другой задрал рубаху и обнажил перед ним свежие, кровавые рубцы: следы порки.
Похожий на шляпу с низкой тульей, Форт Ли сидел на макушке Палисад напротив Форта Вашингтон на манхаттанском берегу. Один был назван в честь Чарлза Ли, англичанина, который за внушительную сумму продал свои услуги колониям, был всю жизнь профессиональным солдатом и жил, питая свой дух роскошными виденьями славы; другой — в честь фермера из Виргинии, который волею судьбы возглавил Континентальные войска и с августа только и делал, что терпел одно пораженье за другим. Фермер уже отдал противнику весь Манхаттан, не считая Форта Вашингтон и нескольких сот акров земли вокруг него. Его оттеснили с Манхаттана и едва было вообще не уничтожили как военный фактор в битве под Уайт-Плейнз. Теперь он пытался перегруппировать свои поредевшие силы, наметить план кампании, а главное — принять решение, сдавать или нет Форт Вашингтон.
Генерал Натаниел Грин, молодой красивый квакер, командующий гарнизоном Форта Ли, считал, что два укрепленных пункта, расположенных друг против друга по обе стороны реки Гудзой, можно удерживать сколько потребуется. Он их рассматривал, вполне резонно, как ворота Гудзона, а Гудзон — как ворота колоний.
