Удалого молодца из сказки пождала.
Девушка продолжала:
Сватался за Устеньку татарский лютый хан,
Сказывал-рассказывал богачество свое:
Двадцать городов, да все без домов,
Двадцать сундуков, полных рубленых голов.
Думала-подумала: пойти ли за него?
Умом пораскинула: не быть делу так!
Скоморохи снова подхватили:
Тюх-тюх-тюрюрюшеньки!
Ай да умница Устенька-душенька!
Думала-раздумала - хана прогнала,
Удалого молодца из сказки пождала.
Девушка снова запела:
Сватался за Устеньку веселый скоморох,
Сказывал-рассказывал богачество свое:
Богачество свое - дудку да гудок!
Думала-подумала: пойти ли за него?
Умом пораскинула: быть делу так!
Сыта ли, не сыта ли - всегда я весела.
Пьяна ли, не пьяна ли - всегда я плясунья.
Выйду ль за ворота: всяк честь отдает.
Кто такова? - Скоморохова жена...
Все скоморохи, взявшись за руки и лихо выделывая ногами трепака, пошли хороводом по кругу. Девушка плясала в середине. Загудели гудки и волынки, но весь скомороший показ должен был неожиданно прерваться: надвигавшаяся туча разразилась ураганом. Порывом ветра опрокинуло затейливые домики. Княгиня поднялась и направилась к хоромам. Челядинцы поспешили убирать ковры и все принесенные даровья. Скоморохи бросились складывать свое имущество и переносить его под навесы. Зрители разбежались, прикрываясь кто чем мог от порывов колючего снега.
Князь Александр подошел к плясавшей девушке:
- Ты ли это, Устя, Еремина дочка? Как же ты попала к этим удальцам?
Устя, опустив глаза, отвечала:
- Да, это я самая, что тебя в давнюю пору вызволила из лосиной западни. Поехала я раз с подружками на праздник в город. Увидела скоморохов. А мы, девушки, там хороводы водили и песни пели. Подошел ко мне один скоморох и говорит: "Слышал я, как ты поешь. Довольно тебе в лесу сидеть и с волками выть. Пойдем с нами, по крайности свет божий увидишь. Мы по всем городам бродим. Будешь мне помощницей и у нас запевалой". Подумала я, умом пораскинула и сказала: "Быть делу так!" В лес к отцу-батюшке я так больше и не вернулась, а за этого самого скомороха замуж пошла...
Князь снял с пальца изумрудный перстень, но, когда поднял глаза, чтобы передать его Усте, - ее и след простыл.
1946
