— Растворимый только…
— А я другого и не пью.
Вошли в подъезд, провожаемые взглядом консьержки, поднялись на пятнадцатый этаж. Марина открыла дверь в квартиру, которой теперь уже могла гордиться. Сразу напротив входа была гостиная с аркой и окном во всю ширину стены. Дверь на длинную остекленную лоджию Марина, когда уходила, оставляла открытой для проветривания. Низкие окна не скрывали так любимый Мариной городской пейзаж — вид на огни и башни Садового кольца. Она не устояла от искушения подвести Дэвида к окну, а он вдруг как-то обмяк, начал оседать на пол.
Марина подтащила стоявшее рядом кресло, зажгла люстру — его лицо было белым, как полотно.
— У меня страх высоты, — прохрипел.
— Кофе?
— Чай, пожалуйста, и покрепче и музыку тихую, если можно. И шторы задерните, пожалуйста.
Он начал глубоко вдыхать в себя воздух. Минут через двадцать лицо порозовело, голос восстановился.
— Простите, думал избавился, но нет. Акрофобия, называется. Вынужден был прилететь в Москву из-за дочери. Она здесь английский преподает. У нее проблемы личного характера. Уладить не удалось. Летел впервые в жизни. Теперь со страхом думаю о новом полете.
Посидев еще полчаса, попросил Марину вызвать такси. Было около часа ночи. Такси пришло через десять минут.
— Я могу вам звонить?
— Конечно. — Записала номер в записной книжке и вырвала страницу. Все равно, менять, столько в ней ненужной информации.
Проводила до лифта, нажала кнопку, дверь закрылась. Вниз — не вверх, доедет.
Вернулась в квартиру. Как-то сразу обессилела, как будто это у нее был приступ той самой акрофобии. Еле доплелась до кровати, рухнула на нее, вспомнила их поцелуй во дворе рядом с мусорным баком… По всему телу прошла дрожь, застонала, с этим и заснула. Проснулась с чувством острого недовольства собой: как могла она пригласить первого встречного-поперечного варяжского гостя в свой мир одинокой женщины? Сколько еще ждать, когда уймется плоть? Режиссер Эльдар Рязанов, где же смерть желаний?
Май 2001
Пришел май. Сразу и неожиданно стало жарко. Открыла окна во двор. Откуда-то доносился Высоцкий: «Париж открыт, — но мне туда не надо». Подумала: «А, может быть, мне туда-то как раз и надо? Скоро отпуск… Все веселее, чем в Турцию одной». В месяц ее рождения Марина старалась уехать куда-нибудь. Когда была замужем, собирала гостей. Осталась одна — с гостями начались проблемы: они ведь общие были, неловко себе забирать.
Марина оплатила тур на десять дней. Прилетела и в тот же день встретилась с давней знакомой Полиной, русской, но рожденной и прожившей всю жизнь в Париже. Несколько лет назад ее привела в музей их общая знакомая. С тех пор перезванивались, встречались и в Москве, и в Париже. Полина была старше Марины лет на десять, но сказать о ней «дама в возрасте» не повернулся бы язык: она была просто женщиной — красивой и ухоженной. Встреча с ней всегда поднимала тонус: хотелось выглядеть так же естественно-элегантно, стильно, так же, как она, свободно ориентироваться во всех направлениях современного искусства, моды.
