Через день приятельница позвонила снова:
— Они приглашают нас в ресторан, пошли, а то обидятся.
Ресторан «Кафе Пушкинъ» был совсем недалеко от дома. Марина любила этот ресторан: в нем праздновали свадьбу старшего сына.
Здесь Марина смогла рассмотреть Дэвида. Хорошее лицо: есть то, что в мужских лицах важнее красоты, — значительность. Правда, есть некий оттенок высокомерия, несвойственного, как она уже знала, его соотечественникам. Волосы очень коротко подстрижены, обнажают красивой формы череп. Гордый, видать: раз уж появилась лысинка, лучше убрать остальное самому, чем светиться. Резонно, но слишком экстремально, на ее вкус, — она бы предпочла остатки волос. Может быть, в Европе это и выглядит элегантным, но в отечественной действительности бритый череп наводит на слишком явные ассоциации.
«И что-то вы на меня так пристально смотрите, мистер?» — Она мысленно погрозила ему пальцем.
Он не угадал ее мыслей и ответил добром:
— Вы самая знающая женщина из всех, кого я встречал в жизни.
— Нет! — она услышала свой явно нетрезвый и слишком громкий голос. — Я не знаю очень многого! Я ничего не знаю об электричестве, и почему самолет летает не имею ни малейшего понятия.
— Но вы и не должны, — с улыбкой ответил он, — ваша область — история, а не наука.
Работу малую висок еще вершил…[24] Марина перевела, и они с приятельницей дружно расхохотались.
— Вот это вы точно сказали: история — не наука, а продажная девка… кого забыла… вспомнила — политиков.
— Не история, а генетика, и не политиков, а империализма, — подсказал сын приятельницы.
Посмеялись под недоуменным взглядом Дэвида. Оказывается, он и не думал шутить: в его стране среднее образование не было всеобъемлющим, как у нас: одиннадцати-двенадцатилетние ученики выбирали или «искусство», включавшее историю и литературу, или «науку», то есть математику, физику, химию, биологию.
Вина было выпито немало. Марина пьянела быстро. Только этим она могла объяснить посетившую ее постыдную мысль: «Если бы он был близко-близко, и никаких преград между нами…» Ее интимная жизнь была на точке вечной мерзлоты, проще сказать, ее не было совсем. Марина не отказалась от его предложения проводить — минут десять пешком. Проводил до подъезда. Расставаться не хотелось.
— Хотите, я покажу вам типичный старый московский двор?
Вошли в темноту двора, Дэвид повернул ее к себе и поцеловал.
— Действительно, очень хочется крепкого кофе. Полцарства — за чашку кофе.
