— Посадили две болшу-ущих грядки, хороший лук, крупный. Сами днями на работе, ребятишки ихние тоже где-то гоняют, а вечером, глядь: нет лука. Прошел кто-то, и как не бывало, а он уже за землю взялся.
Бабка Варя — бабушка Колькиного приятеля Славика — маленькая сухонькая старушонка, которую все взрослые в деревне за глаза называли не иначе, как Варькой, за скандальный и вредный нрав, плевалась:
— Дерьмо на лопате положи, и то украдут, нехристи!
С усадьбой Пимена все обстояло иначе. Сторонился народ этого дома, опасался. Другой бы давно на дрова растащили, а здесь даже ни одного стекла не вынули. И это в деревне, где любой материал в ход идет! Даже поленница дров как стояла при хозяине, так и стоит, покосилась только маленько. Дом словно сам был сторожем своего добра. И стерег хорошо!
А тот пьяный тракторист, что забор порушил, врезался вскоре в сосну. Говорили, покалечился сильно. Да не один. Приятель, что у него в кабине сидел, тоже пострадал.
Это последнее событие прибавило дому дурной славы, которой и без того было достаточно.
— Окаянное, тьфу, тьфу, тьфу, место, — плакалась бабка Варька, когда её прожорливая коза Марта в начале лета забралась по недосмотру в Пименов огород и свалилась в оставленный открытым колодец, — окаянное. Я всегда говорила.
Эта самая Марта, знал Колька, у кого только не набедокурила. У них в палисаднике весь куст сирени объела, паскудная скотина, громадный красавец дуб, что рос через дорогу, тоже обглодала. Характером вся в свою зловредную хозяйку.
Козу из Пименова колодца помогли тогда вытащить соседи, воды в нем не было — ушла, как Пимен помер, так и вода ушла, дивились люди, — но ногу прожорливое животное себе переломало, и её пришлось прирезать.
— Все равно порченая теперь, — твердила Варька.
Коза и впрямь выглядела уныло, не пошел ей впрок корм с Пименова огорода.
Колькина бабушка, Мария Федоровна, жалея козу, она всегда всех жалела: и людей, и животных, — уговаривала соседку:
— Да ты погоди, не режь, выправится скотина-то, эка, ногу сломала, поправится.
— Поправится, — ехидно прищуривалась Варька, — из куля в рогожку. Вон глазищи-то у неё какие бесовские стали, так и таращится ими, так и таращится. Ведьма, прости, Господи, а не коза. Даже мороз пробирает на неё глядеть.
Настя, узнав про Варькину козу, съязвила:
— Ну и хозяева! Из всей живности — одна коза, и за той недоглядели. Свинью недавно уморили, раньше времени резать пришлось. — Домовитая Настя возмущалась справедливо. — Я Варваре говорю: сганивается свинья, кабанчика просит, живое дело. Я своей, как только замечу такое, пи…душку хозяйственным мылом намажу, или самогоном можно, — и порядок, тут же выправляется, есть начинает. Ну, понятно, морковки на терке натру, того, сего. Всякая скотина ухода требует, а эти… — Настя презрительно махнула рукой. — Из Доронькиного семейства все на работу легонькие, что старая Варька, что дочь её Лидка. Та вообще тяжелее …ера ничего в руках не держала.
