Как Нора ни старалась побороть себя, ее нижняя губа задрожала.
— Погаси хотя бы свет, — шепотом попросила она.
Он удивился.
— Но почему, ведь мы уже видели и касались друг друга без одежды? Ты не забыла?.. Это же наша брачная ночь.
Нора покорно вернулась к футону и легла. Жесткая, удлиненной формы подушка была предназначена для шеи. Нора не посмела натянуть на себя покрывало из боязни, что снова вызовет недовольство.
Сейджи помедлил немного, любуясь ею. Затем улегся рядом. Теперь мне предстоит одна из самых трудных задач в моей жизни, подумал он. Надеюсь, я справлюсь.
Он просунул свою мускулистую ногу меж ее ног и наполовину закрыл Нору собой. Затем, поцеловав ее в губы и склонив голову, страстно приник к одному из сосков. И сразу же второй сосок набух, требуя такого же внимания. Одновременно импульсы желания, пробужденные Сейджи, донеслись со скоростью света туда, где Нора больше всего хотела этого мужчину, — донеслись так, будто всегда знали путь.
У нее невольно вырвался стон, и Сейджи понял, что, несмотря на свое нежелание, она испытала удовольствие. Он принялся за другую ее грудь и затем как бы невзначай покрыл дорожкой поцелуев живот. Легкое, словно перышко, прикосновение сказало ему о том, что она истекает желанием, что, несмотря на девственность и отчужденность, она разыгрывала прежде свое безразличие к нему. Он готов уже был разрушить преграду и войти в нее, но вдруг задумался. Если я сделаю это сейчас, то сожгу за собой все мосты, напомнил он себе. Я воспользуюсь той единственной возможностью близости с ней, что имею. Как глупо было соглашаться лишь на одну-единственную ночь в ее объятиях…
Он сделал над собой усилие и, неохотно выпустив Нору из объятий, задул пламя лампы.
— Ч-что такое? — пробормотала Нора, разгоряченная ласками.
— Что-то я не в настроении сегодня, дорогая, — ответил он, понимая, что его слова здорово смахивают на злую шутку. — У меня, видишь ли, болит голова.
Он повернулся к ней спиной и сделал вид, что заснул. Нора лежала в темноте, уставившись в потолок. Она была потрясена, возбуждена и оскорблена. Он что, чурбан бесчувственный? Совсем без совести? — спрашивала она себя. Или это лишь одна из граней его мести… неотъемлемая часть унижения, которое она должна вынести ради тети? Ей вдруг пришло в голову, что, может быть, он надеялся на ее отказ, на то, что она нарушит уговор, и тогда он ничего не будет ей должен.
Каковы бы ни были его намерения — а он мог придумать немало способов унизить и оскорбить ее, — Норе удалось заснуть лишь в два часа, и все для того, чтобы через каких-то четыре с половиной подпрыгнуть от бешеного трезвона, который издавал будильник Сейджи. Она вскочила и села в постели, ничего не соображая. Потом, придя в себя, прикрылась покрывалом. Впервые она просыпается и рядом с ней лежит мужчина.
