– Давай я лягу на нижнюю…
– Сердечно благодарю, но не стоит! – тоном оскорбленной графини обронила Танька. – Буду мучиться на нижней, и пусть ему будет стыдно!
– Ему – пусть! – немедленно согласились сверху, и через край полки свесилась нагло скалящаяся рожа Богдана. – А кто он? – с показной наивностью округлив глаза, поинтересовался мальчишка.
Ирка покосилась осуждающе – все-таки что-то от таборного рома Богданки в нем осталось. Интересно, это пройдет или сохранится, как Иркина вампирская бледность или прорывающиеся порой у Таньки аристократические манеры?
Ирка заправила простыню под комковатый матрас и с блаженным вздохом рухнула на прикрытую влажной наволочкой подушку. Какой кайф! После трех безумных дней наконец добраться до постели, пусть она пока всего лишь в поезде… блаженство! Завтра… завтра они приедут в город, и на все оставшиеся дни каникул Ирка завалится на диван перед телевизором… и не то что колдовские силы – родная бабка ее с места не сдвинет! Полка под ней качалась туда-сюда, колеса постукивали, девочка чувствовала, как проваливается в сон. С соседней полки уже слышалось мерное посапывание Богдана – мальчишка уснул, даже не успев натянуть на себя одеяло.
– Гашу свет! – раздалось внизу сонное бормотание Таньки, но Ирка этого уже не слышала – она спала.
Глава 3
Полеты во сне и под музыку
Богдан резко сел на полке, вытаращившись в темноту. Сердце колотилось, как бешеное, во рту было сухо, точно он не пил неделю. Вокруг темнота – лишь время от времени мрак озарялся длинным росчерком промелькнувшего мимо окон фонаря. С соседних полок слышалось мерное дыхание девчонок.
– Фу-ух! – пятерней Богдан вытер с лица горячий пот. Всего лишь сон! Таких мутных депресняков Богдан в жизни не видел – еще раз такая пакость приснится, вообще спать не захочешь![1]
Богдан снова лег, изо всех сил сопротивляясь настоятельной необходимости подняться и слезть с полки. Необходимость продолжала настаивать. Богдан перевесился через край полки и уныло поглядел вниз. Сигать в темноту не хотелось. Может, и правда, зря он уперся. Надо было Таньку наверх пустить – она бы слетела, и все дела. Или вообще колданула содержимое мочевого пузыря прямо в туалет. Богдан обеими руками почесал встрепанную шевелюру и, неуклюже спрыгнув с полки, тихонько, чтобы не разбудить девчонок, выскользнул за дверь. Из неплотно закрытых коридорных окон тянуло холодом. Обхватив себя руками за плечи, Богдан потрусил в конец вагона.
