— Выйти всем, кроме начальника рации.
Когда надевал наушники, у меня слегка тряслись руки.
Голос чуть слышен. Мгновениями утихает вовсе.
— Говорит… Рябышев… Как меня слышите? Кто у аппарата?..
— Я — Попель. Слышу слабо…
Снова треск, писк, потом довольно отчетливо:
— Благодарю за успешные действия… за доблесть и геройство…
Что за чепуха! Разговор едва налаживается, а тут — благодарность. Да высокопарно — «доблесть и геройство». Не совсем по-рябышевски.
Радостное возбуждение уступило место тревожной настороженности.
А в наушниках все тот же с трудом различимый голос:
— Где ты находишься?.. Каковы планы?..
Удивительно, что Рябышев задает такие вопросы. Не ответив на них, я сам начинаю спрашивать:
— Назови мне командиров, которые стоят возле тебя. Если это Дмитрий Иванович, он не обидится на такие вопросы, поймет меня. Разговор принимает совсем нелепый характер. Голос в наушниках повторяет:
— Где ты находишься?.. Каковы планы?..
Я добиваюсь своего:
— Кто стоит возле тебя? Назови три фамилии…
Голос моего собеседника слабеет. Он произносит какие-то фамилии. Я слышу окончания «ов», но — убей бог — не могу разобрать ни одной.
— Повтори еще раз…
В нагретой июньским солнцем машине душно. Наушники прилипают к ушам. Расстегиваю ворот гимнастерки. Лейтенант, начальник рации, стоит рядом, не дышит. И Оксен тут же. Не заметил, когда он вошел. Оксен слышит мои вопросы и молча кивает головой.
Как еще проверить — Рябышев говорит или нет? Я раздельно, по складам прошу:
— Назови марку моего охотничьего ружья…
Дело в том, что недели три назад мы с Дмитрием Ивановичем поменялись ружьями. Он дал мне свой «Зауэр три кольца». Пусть только скажет «Зауэр», и я откажусь от подозрений.
Но вместо ответа я слышу лишь треск и попискивание. Голос исчезает совсем.
Снимаю наушники, кладу их перед собой. Неужели это был Рябышев и я упустил возможность связаться с ним!
— Вряд ли, — вставляет Оксен.
— Утешаете?
— Нет, сомневаюсь. Сегодняшний полковник знает имена и фамилии почти всех наших командиров полков. Почему ваш собеседник замолчал, когда речь зашла о ружье? Почему нельзя было разобрать фамилии штабных командиров, которые — мне это доподлинно известно — отсутствуют в немецком справочнике?
— Может быть, вы и правы. Но если это был корпус, оправданья нам нет и вся наша мудрая осторожность…
— Мудрая осторожность для нас теперь дороже снарядов и бензина. А если это был Рябышев, он снова войдет в связь».[56]
Потом выяснилось, что командир корпуса на связь не выходил…
