Нос саднил и болел. Джон зажал в руке свой молочный зуб, разыскивая который язык безнадежно тыкался в образовавшуюся дыру. Вся куртка была в крови.
— Добрый день, мистер Уокер!
Старик Уокер уже давно исчез из виду, когда Джон наконец сложил слова в нужном порядке.
В глазах опять стояла пелена, которая отодвигалась в сторону всякий раз, когда он хотел ее рассмотреть поближе. Если же он не смотрел на нее, она снова возвращалась на место. Все эти прыжки, наверное, связаны с движением глаз. Глаза ведь тоже перескакивают с одной точки на другую, но только по каким правилам? Джон прижал пальцем правое веко и навел левый глаз на главную улицу Спилсби. Он чувствовал, как подрагивает открытый глаз, скользя по отдельным предметам и улавливая все время что-нибудь новое, в том числе и отца, появившегося в окошке со словами:
— Вон тащится, придурок!
Наверное, отец прав. Рубашка разодрана, коленка разбита, куртка вся в крови, и в таком виде он торчит посреди площади, уставившись одним глазом на крест. Отцу, может быть, стыдно за него.
— Мать его обстирывает, обшивает, а он! — услышал Джон, а дальше пошла порка.
— Больно, — сообщил Джон отцу. Пусть отец знает, что его усилия не напрасны.
Отец считал, что младшего сына нужно хорошенько отметелить, чтобы он наконец проснулся. Кто не в состоянии постоять за себя и прокормить себя сам, тот обуза для всей деревни; за примером далеко ходить не надо, взять хотя бы родителей Шерарда, а ведь они не сказать, что такие уж неразворотливые. На что такой сгодится? Разве что пряжу бабам мотать или на поле спину гнуть. Отец, конечно, прав.
Лежа в постели, Джон разложил по полочкам всю боль прошедшего дня. Он любил покой, однако нужно уметь справляться и с такими делами, где требуется скорость. Когда он не поспевал за другими, весь мир оборачивался против него. Джон сел на кровати, положил руки на колени и начал трогать языком лунку от потерянного зуба. Так лучше думалось. Ему нужно теперь научиться быть быстрым, он должен освоить быстроту, как другие осваивают Библию или следы диких животных в лесу. Настанет день, когда он будет быстрее всех тех, кому сегодня он уступает. «Я хочу уметь по-настоящему бегать, — подумал он, — хочу быть как солнце!» Это ведь только кажется, что оно медленно ползет по небосклону, а на самом деле его лучи такие же проворные, как глаза человека, вон как с утра: стоит солнцу только показаться, а его лучи уже добегают до самых дальних гор.
