- Я не верю.
- А я - верю. И поговорю с ней! Прямо сейчас!
- Подожди!
Но было уже поздно. Мария ринулась в битву. Антонио выругался сквозь зубы и пошел за ней. Он серьезно сомневался, доживут ли обе дамы до завтра, если он не вмешается.
Но Мария оказалась проворнее.
Пока он пробирался сквозь толпу гостей, она уже отозвала синьору Бонифаче в сторону и тихо с ней разговаривала. Антонио пришел в ужас, но не решился подойти.
Может, ситуация утрясется сама собой? Размечтался! Нет, он вступит, если стороны перейдут к физическим действиям, хотя трудно было представить, как его аристократическая матушка ударит кулаком Марию.
Однако... Мария была явно готова к драке.
Осторожно, кругами Антонио приблизился к женщинам, чтобы уловить хоть несколько слов, не будучи уличенным в подслушивании. Мать хмуро молчала, Мария говорила, оживленно жестикулируя — ни дать ни взять итальянка. Он невольно отметил, что у нее это получалось очень мило.
Оказавшись за спиной матери, Антонио с удивлением увидел, что Мария улыбается. Как будто чему-то радуется, а если это и не так, то она, чертовка, хорошо притворяется. Он придвинулся поближе.
- Я понимаю вашу позицию, - говорила Мария. - Но вам незачем беспокоиться по поводу того, что я уведу ваших мужчин. Через два месяца я закончу все, что должна была сделать, и вернусь в Штаты. Одна. Я сюда приехала только работать.
Антонио надеялся увидеть, как угаснет ее улыбка при этих словах, но тщетно. Это очень его расстроило. Он-то хотел уговорить Марию остаться с ним... У него нет шансов.
Два месяца. Восемь недель желаний и разочарований. Если бы она сдалась и переспала с ним, он мог бы надеяться со временем вырвать ее из своего сердца. По своему опыту и опыту друзей Антонио знал, что при таких отношениях любовь чаще всего проходит через несколько месяцев.
Почему он не может добиться от этой женщины короткой связи? Он готов был пнуть ногой ближайшую ледяную скульптуру, черт бы ее побрал.
Если бы он не принадлежал к столь знатному роду, он мог бы соврать Марии, как это делают другие мужчины. Сказал бы, что любит ее, обещал бы жениться. Может, приплел бы мать, чтобы объяснить, почему нельзя сразу объявлять о помолвке: мол, Женевру нужно подготовить к этому. Если бы Мария осчастливила его на эти восемь недель, он бы пользовался всеми благами любовника.
К сожалению, он не такой человек.
Заговорила мать, и Антонио навострил уши, делая вид, что накладывает еду на тарелку. Женевра говорила по-английски, старательно подбирая слова:
