Перекресток волков | страница 2
Я так хотел.
Дерево было огромным. Мир был прекрасен.
Я так хотел.
Птица расправила крылья. Закричала.
Погасла вода.
Пришла боль.
Я не хотел. Я…
— Расскажи, как ты жил, — попросила она.
Начало конца. Аутодафе[1]
Пепел стучит в мое сердце.
Шарль де Костер
Я бежал, падал, поднимался и снова бежал. И время бежало вместе со мной, обгоняло меня, не давая ни мгновения передышки. Я знал, что опоздаю.
Я опоздал.
На площади было полно людей. Людьми были заполнены все ближайшие улочки, проулки и тупики. Даже на крышах домов сидели любопытные. В центре площади руками тех, кто боролся за мир во всем мире, был разложен огромный костер. Над костром парил голубь, весь в цветах копоти, дыма и смерти. Он махал крыльями так часто, словно хотел потушить пламя. На костре умирал мой отец. Запах крови и горящего мяса смешивался с запахом разгоряченных ненавистью человеческих тел. Бешенство заразно… Заболевших собак убивают. Что делать с людьми?
Мой отец умер молча и гордо. И люди радовались, глядя на затухающий костер. Они не знали, что не придумано еще такой пытки, которая смогла бы уничтожить нашу душу, и не создано такого огня, из которого мы бы не возродились.
— Расскажи, как ты жил, — попросила опав третий раз.
— Как я жил? Как ветер — легко и свободно.
Начало. Перекресток
А время на циферблатахУже истекало кровью.Ф. Г. Лорка
— Из своих снов и детских слез он слепил целый мир. И не было подобных тому миру ни до, ни после. И мечта там переплеталась с явью, и возрождались заново забытые легенды. Там ночью небо было цвета вишни, а звезды можно было трогать руками. Там по волшебному Лесу любил частенько гулять самый обыкновенный Бог…
Это отец. Ребенком, я все время видел его рядом с собой. Он научил меня охотиться, драться и верить. История Первого Белого Волка была одной из моих самых любимых, я мог слушать ее часами. Что самое удивительное, каждый раз отец рассказывал ее чуть-чуть иначе. Получалась тысяча и одна сказка о сотворении мира.
— Р-разве боги обыкновенные?
Я только-только научился выговаривать букву «р», и мне нравилось растягивать звуки, таким образом утверждаясь в этом своем умении.
— Самые что ни на есть обыкновенные, сын.
Отец никогда не называл меня «сынок», «малыш». Только «сын» или «Ной». Это звучало совсем по-взрослому.
— У того Бога было красивое имя — Первый Белый Волк…
— Пер-рвый Белый Волк, — я попробовал имя на вкус. — Очень длинно. А как его называли др-рузья? Чтобы быстр-ро?
— Не знаю, — отец задумчиво потер плечо. Я знал, что там, под рубашкой, рука у него забинтована. Он пришел с этой раной из города. — Наверное, просто Волком. Да и не уверен я, что у него были друзья.