— Не представил.
— Давайте попросим об этом вычислительную машину, она нам поможет.
Несколько секунд Андрей слушал электронный шорох, потом машина сыграла два победных аккорда и на панели появилась другая картина…
Все континенты, вроде бы, на месте… Контуры береговые в основном те же… Что ж изменилось? Добавился разной интенсивности оранжевый цвет… Так, он везде, и пропадает только за шестидесятой северной параллелью. Там приятные зеленоватые оттенки… и то не сразу…
— Ну как?
— Что «ну как»?
— Мы спустили в океан половину льда из Антарктиды.
— Потом расскажете, как это у вас получилось.
— Обязательно, а сейчас посмотрите на оранжевую окраску. Куда вы смотрите?
— Кошка на подоконнике.
— Пусть посидит, в России много уличных животных. У вас дома есть кондиционер?
— И телевизор. И пылесос…
— Их мы пока оставим в покое. Так вот, Антарктида кондиционер планеты. И как всякая техника, требует целостности, отдельной своей частью работать не может. То есть на этой картине кондиционер практически не работает. Средняя интенсивность окраски, вон там, где Нью-Йорк, Чикаго, соответствует летней пятидесятиградусной жаре. По Цельсию. Зимой — плюс тридцать. Но влажность, мистер Бирс! Учтите, что льды Антарктиды — это пресная вода и они составляют девяносто процентов пресной воды планеты. И большая часть растаявшего льда не перемешается с морской водой, а в процессе таяния испарится. Присоединившись к атмосферной воде, она увеличит влажность не менее, чем вдвое.
— Стоп, стоп… Значит, заливать землю вы не собираетесь?
— Боже упаси, ну что вы! Это и невозможно. Уровень океана поднимется совсем немного. Я же сказал, вода уйдет в основном в атмосферу.
— Смерчи, ураганы?
— Нет, — собеседник мотнул головой, — по нашим расчетам они не слишком прибавятся. Но ливни, мистер Бирс, потоп за потопом, которые сразу же будут испаряться, потому что среднегодовая температура в ваших широтах составит более сорока в тени. Попробуйте просидеть один час в сорокадвухградусной ванне, только час. Иммунная система человека очень быстро разрушается от влажных высоких температур…
— Ну, сукины же вы дети!
— Рад, что наконец вы нас оценили.
— Жарковатый сегодня денек, да, Стенли? Жарковатый для нас обоих? — Блюм взглянул в окно, где пятичасовое августовское солнце продолжало печь землю. И хотя в кабинете было прохладно, Торнвил чувствовал эту будто проникающую и сюда температуру. — Знаете, мой дорогой, греки придумали от жары отличное средство — мастику. Это такая анисовая водка. Не пробовали?
