Когда-то у него имелись сомнения в причастии его матери к тому, что случилось девять лет назад. Однако с того времени он узнал ее лучше, поэтому уже давно был уверен в том, что без ее участия тогда не обошлось. И все же она его мать…
На лице Шарифа не отразилось никаких эмоций. Ему это и раньше всегда удавалось, но на второй год их супружеской жизни Зулима заявила, что ей ненавистны проявления каких-либо чувств, особенно с его стороны. Она пускала Шарифа в свою постель, но лишь ради их будущих детей, и не скрывала своего облегчения, когда он ее покидал.
Может, эта привычка так укоренилась в нем, что он спешно ушел от Джеслин, хотя этого ему совсем не хотелось? Или таким образом он кого-то наказывал? Но только кого? Джеслин за боль, которую он причинил Зулиме, или себя самого?..
— Шариф! — высокий пронзительный голос его матери нарушил его размышления.
— Она мне нужна, — сказал он правду. — А теперь извини, мне нужно сосредоточиться на вещах более важных, чем твое нежелание видеть американку в западном крыле.
— Что значит «она мне нужна»? — словно не слыша его, потребовала королева Рейна.
— То и значит, что она нужна мне и моим детям.
— Чушь. Она не была нужна ни твоим сестрам, ни тебе, ни девочкам.
— Не согласен. Джеслин чудесный человек. И мне, и моим сестрам повезло, что мы познакомились с ней. Как и моим дочкам, потому что она согласилась приехать в свой отпуск. — В этом месте Шариф немного покривил душой. — А теперь, мама, извини, у меня впереди долгий день и я не хочу начинать его со спора с тобой. Ты проявишь мудрость, если уйдешь прямо сейчас.
— Я знаю, что ты был у нее, — презрительно бросила Рейна.
Шариф покачал головой.
— Хотел бы я знать, как ты вытягиваешь из людей информацию. Угрожаешь или просто приплачиваешь?
На щеках его матери проступили красные пятна, но она не отвела взгляд.
— По крайней мере я поступаю так во благо государства!
— Вот как? Тогда начни делать это благо прямо сейчас и для начала покинь мой кабинет.
— Шариф, твой долг…
— Заботиться о тебе, я знаю. Но если ты сейчас не уйдешь, я расскажу моим братьям, что наша мать не гнушается оскорблениями, шантажом и запугиванием, — с угрозой в голосе предупредил Шариф. — И я сомневаюсь, что тогда они будут терпеть тебя, как это делаю я. Но учти, и мое терпение уже на исходе.
Джеслин и девочки сидели в библиотеке. До обеда оставался еще час, но малышки уже выглядели уставшими.
— Папа правда уже дома? — вдруг спросила Джинан, подняв голову от тетради.
