— Что? — спросила она.
Он удивленно поднял бровь, притворившись, что не понимает, о чем она.
— Я молчу.
Однако в его глазах было написано все, что он не произнес вслух. Все, что он думает о нем, о ней и о них, вместе взятых. Аманда стыдливо отвела взгляд, как будто ей было за что испытывать чувство вины. Накатились слезы, но подул встречный ветер и высушил их.
— Я не люблю называть свое имя полностью.
Она это знала. Однако имя это ей стало известно только недавно.
— Тебе не нравится Эдвинмс Дэрмот?
— Не особенно, — кивнул он. — В школе мальчишки сократили его до Эдвин Ди — Судный день.
— А тебе идет, — подколола его она.
Он усмехнулся.
— Это что, шутка?
Аманда закусила губу, чтобы не рассмеяться.
— Нет, просто… Твои глаза…
— Что — мои глаза? — с интересом спросил он.
— Ничего особенного. — Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Ей надо было срочно замолчать, иначе она такого наговорит!
Они подходили к дому, проходя через ворота.
— А твое имя по-латыни знаешь, что означает? Возлюбленная.
Аманда посмотрела на него и ускорила шаг, опустив глаза. Он взял ее за кисть и остановил.
— Это не насмешка.
— А что же тогда? — Она резко выдернула свою руку из его цепких пальцев. — Зачем ты говоришь это?
— Да просто… А что тут такого? — Вдруг тон его голоса изменился: — Почему ты вышла за Николаса?
Вот еще гром среди ясного неба! Дыхание ее перехватило, сердцебиение участилось. Ей было понятно, почему его это интересовало. А такой простой ответ — потому, что любила, — ему и в голову не мог прийти! Аманде стало совершенно очевидно, что если она скажет так, он все равно не поверит.
— А почему бы тебе самому не придумать в ответ что-нибудь подходящее? — произнесла она безразлично. Все равно он сделает это и без ее предложения.
Они уже стояли перед открытой дверью дома, и Аманда еле сдерживалась, чтобы не захлопнуть ее у него перед носом.
В холле было темно, она не зажигала свет. И только дойдя до кабинета Николаса, осознала, где вообще находится. Она вошла и увидела на столе кипу бумаг, которую Эдвин перенес сюда. Судорога сдавила горло. Внезапная паника набросилась на шею и стала медленно душить.
Как же одиноко ей было сейчас! Господи, как одиноко!
Захлопнув за собой дверь, Аманда прижалась лбом к косяку, твердя себе, что она уже взрослая женщина и не должна давать волю эмоциям и внезапным желаниям. Но себе лгать — хуже нет.
Ей совсем не хотелось никуда идти, но пришлось заставить себя. Нельзя опаздывать на обед, строго сказала она себе. Эдвин уже, наверное, был в столовой, болтал с мальчиками, что-нибудь обсуждал.
