Другие ждали больше из любопытства, спорили.
Одни говорили, что он сам совершит чудо; другие - что Небо откроется, как было однажды на Иордане, и недавно здесь, в Иерусалиме, и заговорит его Отец.
Но чуда не было.
Отец молчал.
И когда его вывели к народу - толпа увидела его изменившееся лицо и окровавленное тело и стало ясно, что ждать нечего. И все, что знали о нем раньше, показалось сказкой, несбыточной и невозможной.
Тогда стали требовать его смерти упорно и неотступно.
* * *
Когда вечером того же дня Иуда подходил к опустевшей Голгофе, первое, что он увидел, был крест одного из разбойников: тяжелое мертвое тело повисло, как будто сидя на деревянной перекладине. В оскаленных зубах, казалось, еще дрожала хула...
Потом увидел Учителя...
Сначала почти не узнал.
Как хорошо он знает это тело, казавшееся почти прозрачным в длинных складках одежды.
Теперь оно все распухло и было неестественно громадным. Оно сплошь было покрыто ссадинами и ранами. Рубцы от бичей переплетались с длинными полосами от палочных ударов. И всюду были маленькие и большие язвы от колючек на концах бичей.
Пальцы вытянутых рук торчали, как сучья на дереве, судорожно сжимая гвозди.
Голова, как бессильная подняться к небу, опустилась на израненную грудь в недоумении и безответном вопросе.
Ужасно было смотреть на это тело...
И все-таки он казался Иуде единственным, удивительным и несравненным.
Не было и не будет такого.
Иуда видел теперь, что победил он - распятый - в их неравной и страшной борьбе.
Еще до Крестных страданий он пленил мир собою. Уходя, он оставил его пустым и беззвучным. Распинаясь, он вознес его с собою на Крест. Вся красота обесценена и повержена в прах страшным сравнением с его непобедимым совершенством.
Вся радость отравлена жгучим ужасом его неимоверных страданий. Его Кровь будет теперь разлита даже в солнечных лучах, и запах ее будет теперь во всех ароматах.
Если бы Иуда не совершил этого дела, кто знает, может быть, никто бы и не дерзнул поднять на него свою руку. И тогда его страшная мечта рассеялась бы, уступая послушной и терпеливой любви мира. И не там, за гранью гроба, но здесь, на земле, воссияла бы Божественная улыбка воскресения...
Но он, Иуда, он сам воплотил это безумие.
В этом безумии - то неслыханное чудо, которого требовали и ждали от него люди.
Этот Крест - обетованное им знамение Сына Человеческого.
Теперь Иуда знает, наверное знает, Кто он.
"Воистину, этот Человек был Сын Божий".
