Заметив, что Алексеев был неприятно удивлён, старый казак хитро усмехнулся.
— Не удивляйтеся, ваше высокопревосходительство. Я вас по Маньчжурии помню, воевал там. Вы-то меня в лицо знать не можете, много нас таких шастало, а вот генерал-квартирмейстер Алексеев там как бы один на всех числился!
— Ладно, ладно, казак, — проворчал генерал и засопел, не то от смущения, не то тронут был долгой памятью старого солдата. — Разговорился…
— Вообще-то я подхорунжий Певнев.
— Вольно, подхорунжий… Пошли-ка, глянешь опытным глазом.
Михаил Васильевич провёл машиниста и корниловца в полутёмный цех, в котором громоздился бронепаровоз с бронетендером.
Толстые стальные листы облепили паровоз под разными углами так, что узнать в этой коробчатой штуке локомотив было трудно. Разве что труба выглядывала чуток, да колёса виднелись, спрятанные за щитками. Будка была закрыта полностью, только узкие щели-бойницы прорезали броню.
— Сурово… — оценил Сан Саныч. — Сами небось клепали? Крепко! А это чего? Амбразуры? Дельно!
— Ну так ещё бы! — фыркнул польщённый кадет, отзывавшийся на имя Данилка. — Сейчас мы вагон управления клепаем — со всех сторон бронеплиты навесили, а сверху башенку командирскую!
— Даже пушки достали, — вставил парень постарше, из юнкеров, представившийся Юрой. — И снаряды, и пулемёты — сменяли на водку в гарнизоне.
— Пушек-то полно, — вздохнул Данила, — а винтовки — ни единой. Два «нагана» на всех…
Саид заглянул в цех и жестом показал — всё в порядке, свидетелей не осталось. Кирилл кивнул текинцу и обошёл бронетендер.
— А это что? — пригляделся он.
В сторонке, притулившись к стене, стояли два грузовика «Де Дион-Бутон» — он их сразу опознал по круглым радиаторам с шестиконечными звёздами.
— Они на ходу? — спросил Авинов, оживляясь.
— А то! — гордо хмыкнул Юра. — На них снаряды и возили.
— А теперь повезёте карабины!
…Ближе к вечеру оба «Дион-Бутона» и «Руссо-Балт» въехали под арку ворот Кронверка. Шпиль Петропавловского собора был вызолочен заходящим солнцем, сумерки полнили бастионы крепости.
Охрана не успела похмелиться, а потому пребывала в дурном расположении духа — не захотела пропускать автомобили к арсеналу. Упёрлась, и ни в какую. Тогда Авинов высунулся из кабины и заорал:
— А ну, пропустили! У меня мандат! Кончай контрреволюцию разводить!
— Не велено, — угрюмо бубнил часовой, переминаясь и тоскливо оглядываясь в поисках начальства.
— Против тр-рудового народа прёшь?! — бушевал Кирилл. — Где комендант?! Я вам сейчас устрою!
