— Ну что, — возвращая его голову в исходное положение, говорю я, — если я потащу тебя в деревню, ты меня отблагодаришь?
— Спасите… — уже хрипит мужчина.
— Да, да, слышала, тебе нужна помощь, мне нужны деньги, чтобы жить…
— Спасите, спасите паренька… — на последнем издыхании бормочет мужчина и отключается.
— Паренька? Какого паренька? Эй, эй! Совсем рехнулся! Ты мне живым нужен, идиот! Как я получу с тебя награду, если ты мертв! — в отчаянье кричу я.
Я как охотница не только быстро бегаю, но и быстро соображаю: если парень помер, то мне не придется тащить его в деревню и объяснять бестолковым жителям, что это не я искалечила его. Ну, помер и помер, ну деньги пропали, зато побегу сейчас домой и сытно поем.
— Все, паренек, прощай, лежи спокойно… паренек? Что-то ты староват для паренька.
Так может быть, он не о себе говорил, а о ком-то еще. О ребенке?
— Паренек, ты где, выходи, не будем играть в прятки! — кричу я на всю поляну.
Теперь остается только ждать. Если здесь кто-то и есть, то рано или поздно он шелохнется, и я услышу, где же он скрывается. Единственный звук, который я слышу, это стук моего сердца. Пум-пум, пум-пум, пум-пум-пум… Нервничаю. Не похоже на меня.
Шорох.
— Стоять! — одним рывком я бросаюсь в том направлении, откуда исходил звук.
Вцепляюсь руками во что-то маленькое, я победоносно кричу:
— Хе! Не убежишь, — и поднимаю свою добычу.
В моих руках оказывается мальчик лет двух-трех, без майки, в рваных штанишках и дырявых носках. Голова его была побрита налысо. На запястьях проступают синяки. Неужто какая-то сволочь держала малютку в кандалах?
— Эй, как тебя зовут?
— А… — пищит мальчик.
— Ну? — я наклоняю голову к нему, чтобы лучше расслышать.
— А… а…а… — верещит малыш.
— Да не пищи ты, говори уже, — как можно дружелюбнее предлагаю я.
— А-а-а-а-а!!!! — пронзительно вопит парень.
— Зараза! — я отбрасываю мальчишку, закрываю уши руками, зажмуриваю глаза. Терпеть не могу орущих младенцев, видимо они это чувствуют и отвечают мне тем же.
Когда я прихожу в себя и открываю глаза, то вижу только сверкающие пятки мальчишки.
— А ну, стоять, паршивец! — приказываю я, бросаясь вдогонку за ним.
Демоны раздери, а он шустрый. Хоть я и выше, и проворнее, он без проблем ускользает от моих попыток схватить его.
— Да стой же, шустрик! — кричу я в очередной раз, когда ребенок ужом выворачивается из моих рук. — Ну и сорвиголова.
Не верю, просто не могу поверить, что этот ребенок оказался настолько ловким. Такое чувство, что у него бесконечный запас сил. Все они, дети, такие. Постоянно доставляют беспокойство. Ну что мне сейчас делать? То ли бежать за ним, то ли оставить в покое этого сорванца. Я спрашиваю свой внутренний голос: «Что делать?».
