— Ну, здорова, мент, — тягучим басом произнес брюнет, медленно растягивая слова. — Какой хрен занес тебя в столь поздний час в нашу скромную обитель? Руки он ему, однако, не протянул.
— Обижаешь, командир, — полушутя-полусерьезно сказал Шура. — Хорошо ведь знаешь, что к ментам я давно не имею никакого отношения.
— Нет уж, — усмехнулся брюнет. — Мент — он и до гроба останется ментом, как бы не наряжался…
— Ну ладно, Крапленый, оставим этот спорный вопрос до Страшного Суда, — поморщился Холмов. — Лучше скажи-ка, как на духу, — твои хлопцы сегодня ничего такого… интересного не откололи? Ну, например, в порту? Клянусь, я — могила!
Брюнет задумчиво посмотрел на Шуру и медленно помотал головой. На щеке возле самого виска у него Дима заметил большое родимое пятно. «Так вот почему у него кличка „Крапленый“», — догадался Вацман.
— Верю, — вздохнул Шура. — Тогда вот какое дело… Мне позарез нужно найти одного товарища. О нем я знаю только то, что он сидел три раза, недавно «откинулся», живет в ваших краях, и у него еще есть сестра… Крапленый достал из кармана красивую трубку, сделанную из плексигласа, и, набивая ее табаком, полюбопытствовал:
— А что на нем?
— Пока ничего, — уклончиво ответил Холмов. — Пока мне нужно с ним поговорить и выяснить — не сделал ли он одной глупой штуки, за которую опер его будет потом сильно ругать.
— Чебурашка, — громко кликнул Крапленый. — Позови-ка сюда Китайца. Чебурашка скрылся в соседней комнате и почти тотчас вышел из нее с коротко стриженным мужиком. Его слегка раскосые глаза и круглая, как бубен, физиономия и вправду делали мужика похожим на хунвейбина. Он что-то торопливо жевал и старался побыстрее проглотить.
— Слышь, Китаец, у тебя сеструха есть? — спросил Крапленый. Мужик утвердительно кивнул и сделал удивленное лицо.
— А как ее зовут? — быстро спросил Холмов.
— Надюха, — ответил Китаец и с нескрываемым подозрением посмотрел на Шуру.
— Да не тряси ты губой, я не из розыска, — успокоил его Холмов и задал новый вопрос. — Скажи-ка лучше, кто нынче у твоей сестры в женихах и как его зовут?
— Моряк один, Григорий. А в чем дело, дяденька? — с откровенным раздражением спросил Китаец и посмотрел на невозмутимо попыхивающего трубкой Крапленого. Тот успокаивающе кивнул: мол, все нормально, говори.:
— Где и когда ты видел этого самого моряка в последний раз?
— Сегодня и видел, он к Надюхе пришел. Ночевать остался. Я как раз уходил, а они уже спали. Да так крепко, понимаешь, что кровать ходуном ходила! — заржал Китаец… Шура заметно изменился в лице; видимо, был расстроен тем, что его такая верная и стройная версия неожиданно начала давать сбой.
