Уэскотт прищурился с невинным видом:
— А разве была кузина?
— Вы должны помнить Элис. Вы еще тогда почти соблазнили ее, когда меня угораздило свалиться с сенного чердака прямо вам на спину.
— Да, да, да, как же я мог забыть ту милашку… — Саймон наморщил лоб. — А как ее звали?
— Элис.
— Точно, вспоминаю прелестную Амелию. — Мужчина приложил руку к сердцу. — Я с такой нежностью вспоминал о ней каждый день с тех пор, как нас разлучила жестокая судьба.
С трудом, удержавшись от улыбки, Катриона медленно протянула руку к шали, висевшей на каменной стене.
— Какая странная тюрьма. Позволяют заключенному пить вино, курить табак, принимать женщин легкого поведения.
— Чертовски не хочется разрушить ваши наивные представления, моя дорогая, но состоятельные люди, лишенные свободы, всегда так ценили старинный обычай подкупать своих тюремщиков.
Он снова поднял бокал и подыскал подходящий тост, чтобы выпить до дна:
— Дай Бог здоровья этому доброму стяжателю. Катриона нахмурилась:
— Мне это непонятно. Если у вас есть средства, то почему вас здесь держат как должника?
Уэскотт недовольно поморщился:
— Я бы лучше сказал «иллюзия средств». Здесь все знают, что мой отец — герцог Болингброк. И не верят, что даже самый жестокосердный аристократ допустит, чтобы его незаконнорожденный сын сгнил заживо в Ньюгейтской тюрьме. Надеются, что в один прекрасный момент он подкатит к воротам в карете, запряженной четверкой лошадей, и станет швырять монеты из толстенного кошелька налево и направо, к вожделенной радости здешних плутов.
— И вы тоже ждете этого? — небрежным тоном поинтересовалась Катриона, стараясь не показать, насколько вероятный ответ важен для ее планов.
По губам Уэскотта пробежала едва уловимая усмешка.
— Скорее, я жду, что папаша преподнесет им веревку для моей виселицы. Боюсь, я всю жизнь доставлял ему сплошные огорчения. Последним таким проступком стало то, что я вернулся живым с войны против Наполеона. А вот моего братца Ричарда постигла нелепая и дурацкая смерть. Он скончался от дизентерии на каком-то грязном поле сражения на острове Мальта. И что самое ужасное, у герцога теперь не осталось достойного наследника.
— Мне очень жаль, — тихо произнесла Катриона.
— Жаль, что умер мой брат? Или что я остался в живых? — Саймон откинулся на диван и хлопнул рукой по подушке. — Ладно, хватит говорить о несчастьях, постигших мое семейное древо. По-моему, пора вам уже подсесть сюда, склонить прелестную головку на мое плечо и поведать, каким, таким образом, в эти чудесные ушки влетела весть о моих мерзких преступлениях.
