В пятницу Антон набрал номер телефона Зиверга, но услышал вопрос секретаря:
— Представьтесь, пожалуйста, кто его спрашивает?
— Отто фон Берг, — ответил он.
— Господин Зиверг оставил для вас сообщение, — сказал секретарь. — Ему пришлось уехать на неопределенное время. Он передал, что сам отыщет вас по возвращении, а пока просит вас готовить первую информацию по оговоренным спискам.
В штабе на Антона навалилась знакомая канцелярская служба: приказы, звонки, распоряжения, переводы и тому подобное. Но другой ее стороной было то, что он получил доступ ко всем штабным бумагам, включая списки членов РОА и Движения.
В свободное от штабных дел время Антон активно принялся за работу, которую сам накликал на свою голову. Стараясь не привлекать особого внимания сотрудников, он кропотливо просматривал всевозможные кадровые списки, которые только смог отыскать в штабном архиве, и выписывал из них людей, которые соответствовали установленным требованиям.
К жизни на вилле Антон привык быстро. Здесь была деловая и теплая атмосфера, которую Фрейлих как-то назвал смесью конспирации, домашнего уюта и ожидания. Воспоминания о прошлом плавно переходили в мечты о будущем, которые, в свою очередь, переходили в разработку планов Движения, сочетаясь с постоянными переговорами с различными военными и должностными лицами.
Отпраздновали Новый год. Широко, по-русски. Водка и тосты во славу свободной от большевизма России лились рекой.
Когда наступила весна и берлинский март последним мокрым снегом засыпал дом и сад, к Власову пришел Вильфрид Карлович Штрикфельд, которого Антон хорошо запомнил как человека, вызволившего его из лагеря военнопленных.
Они встретились с Власовым и Малышкиным как старые добрые друзья и прошли в кабинет генерала. Через открытую дверь Антон хорошо слышал весь разговор.
— Я знаю, Андрей Андреевич, — сказал Штрикфельд, — что вы всегда надеялись на здравый смысл, который когда-нибудь должен победить. Но самое ужасное состоит в том, что к настоящему времени рядом с Гитлером так и не нашлось никого, кто мог бы ему противостоять.
Штрикфельд замолчал в раздумьях, и Власов нарушил молчание:
— Продолжайте, друг мой.
— Я вынужден сказать вам правду, какой бы тяжелой для всех нас она ни была. На сегодняшний день все усилия офицеров изменить политический курс Германии в пользу Русской Освободительной Армии закончились провалом.
