— Жаль только, что Российская Освободительная Армия остается пропагандистским движением, — с сожалением произнес священник, — а к армии так и не имеет никакого отношения.
— Прав батюшка, — подтвердил Громов. — Листовками Россию не освободишь. Воевать надо, а немцы никак не решатся на формирование русских регулярных сил. Вот Власов сейчас и бьется над этим. За это и выпьем! — сказал он.
— Не получится у нас ничего, — крякнув, сказал батюшка уже слегка заплетающимся языком. — Богоугодное дело хотим решить при помощи приспешника дьявола.
— Вы о ком? — спросил Антон.
— О Гитлере. К Божьему можно прийти только через Божье, а мы на черта надеемся. В рай на горбу у дьявола еще никто не въезжал.
— Да что вы, батюшка, все — дьявол да дьявол! — воскликнул Громов. — Разве Сталин не дьявол? Все равно другого пути у нас нет!
— Молиться надо, чтобы Господь дал нам силы, — сказал священник и подставил свою рюмку Громову.
Тот снова налил водки ему и остальным.
— Наша задача — взять с немцев все, что можно, а уж потом… — Он выпил и закусил. — Потом и обмануть дьявола не грех.
Громов раскраснелся, повеселел и, развернувшись вполоборота, с удовлетворением обвел взглядом посетителей ресторана.
— Я счастлив здесь хотя бы тем, что смело могу сказать о Сталине: «усатая сволочь» и готов выступить против него хоть с немцами, хоть с австрийцами, хоть с китайцами…
В гостиницу Антон вернулся поздно и слегка навеселе. Подойдя к своей комнате, он отыскал в кармане ключ и открыл дверь. В этот момент сзади раздались чьи-то шаги. Антон собрался было повернуть голову, но, прежде чем он сделал это, неожиданно получил резкий удар в затылок.
Он отключился, может быть, всего на несколько секунд, но этого оказалось достаточным для того, чтобы кто-то успел приковать его правую руку наручниками к металлической спинке кровати. Яркие звезды и изумрудные разводы в глазах постепенно растворились, а в темноте возник силуэт склонившейся приземистой фигуры.
— Ну что, очухался, гражданин Горин? — спросил силуэт, и Антон вздрогнул от голоса, который показался ему знакомым, вызвав странную забытую тревогу. — Не узнаешь?
Антон мучительно, как в тумане, превозмогая боль после неожиданного удара по голове, пытался осознать, что происходит.
— Сейчас, сейчас, — проговорил нежданный гость и, потянувшись к настольной лампе, включил свет. — Ну, а теперь узнаешь?
Невероятное изумление постигло Антона, когда в склонившемся над ним человеке он узнал майора НКВД Скопова. Он выглядел точно так же, каким предстал перед ним тогда в январе сорок первого, в парткоме университета — в черном помятом пиджаке, а на голове такой же ровно подстриженный «ежик». Только лицо его похудело и скулы приобрели еще большую угловатость.
