— Она ударила первой, — возмутился Том.
— Ты был груб с ней — чего же ты ожидал? — Джеймс старательно избегал взгляда Пейшенс. Сколько можно потешаться над каждым его словом?
— Я не похожа на бланманже, правда? — спросила Эмми, и Джеймс помотал головой.
— Конечно нет, ты похожа на фею. — Теперь он посмотрел на Пейшенс холодно и угрожающе. Пусть посмеет смеяться над этим! Но она не смеялась; она улыбалась, и у него сдавило в груди, как от боли или невыносимого наслаждения, от которого сжимается сердце. Сейчас теплая, дивная улыбка предназначалась ему, и это было такое счастье, словно ему подарили радугу.
Он не встречал никого, кто бы улыбался так. Улыбка Фионы была просто движением губ; в ней не было тепла — иногда вежливость, иногда чувственность, да часто — издевка. Он только теперь начинал понимать, как мало тепла было в его жизни вообще, как он сильно нуждался в нем, сам того не сознавая.
— Здесь становится холодно. Пойдемте, стол уже накрыт, — сказала Джеймсу Пейшенс.
Дети побежали вперед. Колин мрачно спросил:
— А я? Могу я войти или нет?
— Сначала извинись перед мистером Ормондом за то, что ударил его.
— Даже и не надейся. Все равно я с ним за один стол не сяду.
Он двинулся прочь по дорожке, и Пейшенс вздохнула.
— Господи, теперь будет дуться. — Взглянув на Джеймса, она спросила: — Колин вас сильно ударил?
Он потрогал скулу.
— Только синяк.
— Я приложу что-нибудь холодное, — пообещала она.
Подхватив пакет с подарками, Джеймс пошел за ней в дом, любуясь грацией движений ее гибкого тела в зелено-синем платье, обвивающем стройные ноги. Она была как сама весна.
— Ваше платье тоже очень красивое, — грубовато заметил он, и девушка оглянулась через плечо, улыбаясь.
Под таким углом ее лицо было почти прекрасным.
— И снова — ваша мать, — сказала она. — Обычно я ношу джинсы, как вы, наверно, заметили. Они дешевле и носятся лучше любой другой одежды. Я должна быть практичной — слишком много приходится работать. Когда ваша мать выяснила, что мне нечего надеть на день рождения, она сшила это платье в подарок.
— Понятия не имел, что она хорошо шьет. — Впрочем, что он знает о матери? Ее жизнь совершенно ему неизвестна. Они чужие люди. Как она могла ожидать другого отношения спустя столько лет?
— Она шьет на нашей старой машинке. Вообще чудо, что эта штука работает. Она сто лет пролежала на чердаке, но Джо — волшебник во всем, что касается техники. Он смазал ее и настроил, и с тех пор ваша мать шьет для всех. Кажется, она получает от этого удовольствие. Она не может долго быть на ногах из-за артрита. Ей приходится работать медленно, потому что руки часто распухают, но мне кажется, что работа идет на пользу ее суставам. К тому же она чувствует себя лучше, когда занята, а не просто сидит в кресле, читая или глядя в телевизор.
