4
ТЕНЬ ИЗ ПОРТ-САИДА
© Перевод. И. Смагин, 2010
Среди ветхих домов, пропахших пылью ажурных балконов, смрадных подворотен, обожженных стен, угнездившегося в каждой щели запаха нечистот увидел я в Порт-Саиде странную фигуру, одиноко бредущую по улице. Рядом вдоль домов двигались убогие обитатели квартала, и хотя, сказать по правде, народу было немного, улица выглядела муравейником благодаря непрерывному и монотонному копошению. Пыль стояла столбом, а слепящие солнечные блики никак не давали мне остановить на чем-либо одном свое внимание (так обычно бывает во сне). И вдруг, как раз на середине улицы (ничем не примечательной улицы, которая терялась вдали среди выстроенных некогда с претензией на роскошь, а теперь просто обветшавших домов), как раз на ее середине, я увидел человека, полностью залитого солнцем, похоже, араба. Он был одет в широкий белый бурнус, на голове что-то вроде капюшона — по крайней мере мне так показалось, — тоже белого цвета. Он неторопливо ковылял по середине улицы, как будто искал чего-то, или не знал, куда идти, или же у него кружилась голова. Он медленно и неуклюже брел между пыльных выбоин, и никто не обращал на него внимания. Сам же он на этой улице и в этот час, казалось, с исключительной силой олицетворял собой весь мир, который его окружал.
Это длилось несколько мгновений. Только после того, как отвел взгляд, я понял, что этот человек, а особенно его необычная походка врезались мне в память — сам не знаю почему.
— Посмотри, какой несуразный тип! — сказал я своему спутнику, ожидая в ответ чего-нибудь банального, что вернуло бы все в норму и рассеяло бы внезапно зародившуюся у меня внутри тревогу.
— Где? — спросил мой спутник.
Я ответил:
— Да вон, вон — ковыляет посреди улицы.
Пока я произносил эти слова, человек исчез. Не знаю, вошел ли он в какой-нибудь дом, или свернул в переулок, или смешался с толпой, двигавшейся вдоль домов, или, может быть, даже испарился под палящими полуденными лучами.
— Где? — переспросил мой товарищ, и я ответил:
— Шел вон там, но куда-то пропал.
После этого мы сели в машину и поехали по городу, хотя было всего два часа пополудни и стояла адская жара. Беспокойство исчезло, мы беззаботно смеялись над всяческими глупостями и так доехали до окраины туземного поселка, где кончались пыльные фаланстеры, начинался песок и где солнцу сопротивлялись лишь несколько грязных лачуг, которые я из сострадания посчитал нежилыми. Однако, приглядевшись, я заметил, как струйка дыма, почти неразличимая в солнечном мареве, поднимается от одной из этих хижин, с трудом пробивая себе дорогу к небу. Значит, там внутри живут люди, подумал я в порыве филантропического раскаяния и снял соломинку с рукава своего белого костюма.
