Дальше все происходило в секунду: резко выпрямленная над плоскостью бетона кривая снижения, на мгновение распластанный в неподвижности самолет, сизый дымок первого касания возле левого обреза полосы; почти одновременно с ним вспыхнуло за хвостовым оперением оранжево-белое облачко тормозного парашюта. Самолет лишь зафиксировал прямую пробега, а потом его повело вправо сначала по дуге большого, затем круто уменьшающегося радиуса. Истребитель, разворачиваясь, пересек осевую линию, затем правый обрез полосы — уже под прямым углом, — дальше его потащило по грунту, а из-под культи веером, как от точильного камня, выбивался по высокой дуге шлейф пыли. На глазах у всех самолет продолжало сносить в сторону от полосы, и никто ничем не мог помочь. Это было то непредвиденное и непредсказуемое, что и составляло степень риска. Человек здесь бессилен что-либо изменить. Оставалось лишь ждать, чем кончится, прослеживая направление движения: минует ли, на их счастье, машина лобовую преграду?
Самолет припадал на переднюю стойку, и от этого хвостовое оперение казалось неестественно задранным, отдельно летящим в высоком разнотравье.
Но наступил момент, когда всем стало ясно, что пик разрушительной мощи миновал. Самолет укрощался на глазах, терял скорость, выравниваясь в естественное положение. Наконец он стал. Явь не явь, а среди яркой зелени в стороне от полосы самолет стоял целехонек и невредим. Почти одновременно, как по команде, открылись фонари передней и задней кабин. Спешили к самолету люди, спасательные средства, но можно было уже и не спешить. На углу крыла полковник Вязничев и майор Миловидов в высотных костюмах спокойно снимали шлемофоны. Молодые светлые лица, по-мальчишески разметанные пряди, а в глазах радость встречи!
Были они сейчас похожи на астронавтов, вернувшихся после блужданий в других мирах к нежному теплу родной земли.
На редкость ярким выдался этот день, будто солнце навсегда остановилось в зените. Над аэродромом отгрохотало, стишилось, остановилось все в глубоком безмятежье. И казалось, что так было всегда.
Из тех, кто подоспел в числе первых к самолету, был Олег Григорьевич Антоненко. Как всегда, он стоял в задних рядах.
Вязничев пожал руки первым из встречавших, прямиком шагнул к нему:
— Олег Григорьевич, рад вас видеть.
И Антоненко сделал шаг навстречу:
— Здравствуй, Юра. — Его «здравствуй» звучало сейчас не приветствием, а пожеланием на долгую жизнь. — Поздравляю! Одно дело — везение, а другое — чистая работа!
