— Да, посадка.
Снова короткая пауза, затем вопрос:
— Вы лично, Глебов, уверены, что это решение обосновано? То есть не слишком ли вы рискуете? Не много ли берут на себя летчики?
Говорить, что у них отличная техника пилотирования, исчерпывающие знания летного дела, тонкий расчет, слишком долго.
— Уверен! — сказал Глебов.
— Хорошо, что уверен. Утверждаю ваше решение!
Глебов положил трубку, тяжеловатой походкой подошел к пульту управления:
— Ноль тридцать пять! Заход на посадку по остатку топлива!
Спокойная команда, привычная летчикам, но на этот раз как мечом рубанул: все, выбрали худшее! Теперь всякие отходы отрезаны.
— Ноль тридцать пять, топлива на последний круг!
— Понял, заход разрешаю!
Дальше начались конкретные указания по технике выполнения посадки:
— Приземление на левую половину полосы… Поддерживать креном… Тормозной парашют… Двигатель…
Все это были правильные и необходимые напоминания. Летчики выслушали их с должным вниманием. Но и Вязничев сам по натуре был человеком пунктуальным, систематизированных действий.
— Значит, так, Миловидов, запоминай первый этап — до приземления… Здесь главное — готовность к немедленному катапультированию.
Полет оставался полетом. Любой сбой техники в их положении непоправим.
— Второй этап — после приземления… — Он отчеканил точно по инструкции строгую последовательность действий каждого. Во всем, что касалось полетов, Вязничев не терпел приблизительности. — Третий этап — после окончания пробега…
Конечно, это очень смело — окончание пробега. Но на этом этапе Вязничев предусматривал больше всего неожиданностей: пожар, валежку, заклинивание фонарей.
Никогда еще никто из летчиков не получал такого основательного инструктажа перед посадкой.
— Готов?
— Готов.
— Ну, пошли!
Теперь, когда они были уверены, что все предусмотрено, разложено, обговорено, осталось одно: твердость руки.
На аэродроме их ждали все: и с капониров, и с крыш стартовых домиков, и с высоких кабин спецмашин. На исходных позициях стояли в ряд с запущенными двигателями машины аварийно-спасательной службы.
В опустевшем эфире остался лишь голос руководителя посадки:
— До посадочного пятьдесят…
На экране локатора под электронным лучом засветка истребителя пульсировала в ритме живого сердца.
Он появился из серого марева на сходе двух стихий серебристым слитком. И словно освобождаясь от туманного плена дали, по мере приближения к полосе, казалось, все увеличивал скорость.
Трудно назвать полетом предпосадочное снижение современного истребителя. Это стремительное падение по круто наклоненной плоскости, и не верится, что в нем можно еще что-то изменить или исправить.
