— Нашли когда говорить о пустом. Впрочем, вы — приятный и привлекательный мужичина. Клянусь, я завидую вашим женщинам.
— Так за чем же дело стало?
— Не хочу терять вас.
— То есть? — он проявлял удивительное непонимание человеческой души. Или женской? Или моей?
— То есть, я дорожу нашей дружбой и не хочу ее портить.
— Чем дорожите? Я без Гаврика — никто.
— Неправда. Гаврик без вас тоже был бы другим человеком. И я была бы другой. Вы — исполнитель, истинно так. Но не простой исполнитель, а… — я снова подбирала слова: — побуждающий, сообщающий импульс. И потом… ваша экспрессия! Вы, как нейтрино, не существуете в состоянии покоя. Возле вас заряжаешься, напитываешься энергией. Вот!
— Вы же говорите, что я несу всякую чушь, — съехидничал он.
— Да, несете. Но зато как убежденно вы это делаете! Ваша, как вы выразились, чушь служит отличным материалом для принятия правильных решений, которые легче и быстрее приходят к тем, кто слушает вас… — подумав, я добавила: — И к вам в том числе.
— Не все-е воспринимают мои слова как чушь, — протянул он с ноткой обиды на меня. — Умная очень! А я, между прочим, недурно решаю вопросы и многих умею убедить.
— Конечно. Просто мы с вами разные, и еще неизвестно, кто кому нужнее. Мне, как и вашему Гаврику, интересен сам процесс преодоления. Я люблю рваться вперед, за что получаю пинки под зад, мне противен быт, меня тошнит от его неизбежности. С какой миссией я послана в мир? Или Гаврик? У каждого своя миссия и каждому ее надо исполнить. Вот если вы считаете, что такие люди, как я и Гаврик, — катализаторы процессов, катализаторы жизни, то нам больше, чем другим, нельзя расслабляться, заниматься мелочами, блудить, мараться до мерзости. Нельзя!
— Высо-окую планку берете, — будто с завистью произнес он, а потом добавил с невольным предвкушением: — Смотрите, падать будет больно.
Мы подъехали к моему дому. Когда я уже подошла к подъезду, он меня окликнул:
— Минуточку, моя роскошь!
Я возвратилась, подумав, что забыла что-то в машине.
— Относительно… вашей докуки. Завтра я привезу вам письмо, что вы нам ничего не должны, никаких финансовых или иных претензий у нас к вам нет.
— Так их и нет. Зачем мне такое письмо?
— Затем, что Гаврик закроет ваши позиции перед этими… — он сдержал крепкое словцо, — бартером. Бартер вашим киевлянам уйдет завтра, а наше письмо будет датировано двумя неделями позже.
— Я ничего не понимаю, — растерялась я.
— Хи-хи! А вам и не надо ничего понимать, — посерьезнел он. — Делайте то, что говорят.
