Чем право отличается от других нормативных систем, скажем обычаев (третий тост пить за присутствующих дам и стоя) и от морали (не делать мелких гадостей)? Главное в том, что право защищается не общественным мнением, и не совестью, а аппаратом принуждения государства. Права не может существовать в отрыве от государства, они неразрывны, как омлет и сыровяленая колбаса. На а закон внутри правовой системы – это нормативный акт, регулирующий наиболее важные общественные отношения. Откуда же пришли законы?
Древние эллины полагали, что на правовую систему отображается не что иное, как Нус, божественный Разум, правящий всей Природой. Сократ до такой степени верил в эту концепцию, что вместо бегства предпочел хлебнуть цикуту – мол, обидели его люди, а умирает он из уважения к Закону (диалог Платона "Кретон" – "отойдешь обиженный не ... законами, а людьми". Рецидив сократовского поведения в ХХ веке – навеянная Московскими процессами "Слепящая мгла" А. Кестлера, невинный персонаж которой признает себя изменником во имя торжества Революции...). Прагматичные, но религиозные римляне, чепухой головы себе не забивали, а вводили принятые народным волеизъявлением по результатам наблюдений особо достойных лиц, именуемых авгурами, за посланными божествами знаками. (И поныне сохранился, – термин "инаугурация": заступает человек на должность и приобретает возможность толковать знаки, смысл которых сокрыт от прочих, менее достойных...) Фома Аквинский видел в законе земном приближение к закону Божественному. Но теоретики-легисты набиравших силу королей ещё до эры абсолютистских монархий растолковали, что "si veut le roi, si veut la loi", в смысле, что законом является то, чего левая задняя суверена возжелает... (Их же, легистов, уточнения, что закон, мол, воля не всякая, а только выраженная в общем интересе, с участием Великого совета короля и не противная христианскому закону, звучат как то малоубедительно. Представить себе старцев из Совета, да нахлебничающего при дворе духовника, решившихся перечить государю, сложно...)
К Веку Просвещения Руссо и Кант сочли, что народная воля, высказываемая в правильно организованном учреждении (парламенте), есть наилучшее основание законов, ибо она – воля соединённая, а, следовательно, высокоморальная. Забавный взгляд, сторонникам которого можно посоветовать поглядеть старую кинохронику о том, как народ Третьего Рейха сугубо демократически, в рамках развитого гражданского общества, поддерживал законы фюрера, скажем Нюрнбергские.
