, укреплению своей веры и сокровищам фольклора — вне всякого сравнения. И вреда здоровью было бы поменьше, и выгоды поопределеннее. Однако, насладившись сполна горечью таких мыслей, он гнал их прочь как недостойные. Его усы, некогда придававшие ему бравый вид, больше не справлялись со своей задачей. Время от времени, когда вспоминал, он начинал поминутно расправлять их, испуская струю вонючего дыхания, смешанного со слюной. Застыв на ступенях пагоды, с разинутым капюшоном, он метал туда-сюда взоры — то на Мерсье и Камье, то на собак. То на собак, то на Мерсье и Камье.
— Чейный там велосипед? — сказал он[9].
— Можно было бы обойтись и без этого, — сказал Камье.
— Убрать, — сказал смотритель.
— Это может оказаться забавным, — сказал Мерсье.
— Чейные это собаки? — сказал смотритель.
— Не вижу, как мы можем оставаться, — сказал Камье.
— Интересно, не тот ли это щелчок, который нам необходим, чтобы тронуться, наконец, в дорогу? — сказал Мерсье.
Смотритель взошел по ступеням укрытия и столбом стал в дверном проеме. Воздух тотчас потемнел и сделался еще более желтым.
— По-моему, он собирается нас атаковать, — сказал Камье.
— За тобой яйца, как обычно, — сказал Мерсье.
— Дорогой сержант, — сказал Камье, — что именно мы можем для вас сделать?
— Велосипед видите? — сказал смотритель.
— Я не вижу ничего, — сказал Камье. — Мерсье, ты видишь велосипед?
— Ваш? — сказал смотритель.
— Что-то, чего мы не видим, — сказал Камье, — существование чего утверждают только ваши слова, как мы можем говорить, наше это или чье-нибудь еще?
— С чего ему быть нашим? — сказал Мерсье. — Разве эти собаки наши? Мы видим их сегодня в первый раз. А вы еще будете настаивать, что велосипед, если предположить, что он существует, наш? Но собаки не наши.
— Накласть на собак, — сказал смотритель.
Но, словно сам себя опровергая, он накинулся на них и с проклятиями выгнал, палкой и пинками, из пагоды. Отступление их, все еще связанных узами пост-коитуса, было делом нелегким. Ибо равные усилия, которые они совершали, чтобы убежать, прилагались в противоположных направлениях и не могли не компенсировать друг друга. Должно быть, они очень страдали.
— Вот он и наклал на собак, — сказал Мерсье.
— Из укрытия-то он их выгнал, — сказал Камье, — нельзя отрицать, но отнюдь не из сада.
— Дождь скоро размоет их, — сказал Мерсье. — Не будь они такими зашоренными, они бы додумались до этого сами.
— Фактически он оказал им услугу, — сказал Камье.
