Появление Мерсье вызвало в зале некое замешательство, что-то вроде тревожного холодка. А ведь компания состояла большей частью из докеров и моряков, да горстки акцизных чиновников, то есть из людей, которых нелегко, как правило, поразить своеобразием внешности. И тем не менее наступила тишина, голоса смолкли, замерли жесты, пивные кружки дрожали в руках, наклоненные до опасного предела, и глаза всех устремились в одном направлении. Тонкому наблюдателю, когда бы таковой имел место, но на самом деле не имел, тут вполне могли бы вспомниться отара овец или стадо коров, которых вспугнула какая-то непонятная угроза. Их тела застыли, они остановившимся свирепым взглядом встречают общего врага, и неподвижнее в этот момент, чем земля, на которой они пасутся. Затем все разом наутек, или во весь опор на незваного гостя (если слабый), или опять к своим занятиям, чем они там занимались: щипанию травы, жеванию, копулированию, прыжкам. Или вспомнились бы те ходячие больные, что заставляют всякую речь замолкать там, где они проходят, толпу расступиться и наполняют душу ужасом, жалостью, гневом, весельем, омерзением. Да, когда вы совершаете насилие над природой, вы должны быть чрезвычайно осторожны, если не хотите услышать — ату его! — или претерпеть помощь какой-нибудь отвратительной руки. На мгновение Камье показалось, что дело сейчас обернется скверно, и подколенные сухожилия у него напряглись под столом. Но мало-помалу раздался широкий вздох, все сильнее и сильнее, словно набегающая на берег плавная волна, чья мощь в итоге уходит в пену и гул, к радости детишек.
— Что с тобой стряслось? — сказал Камье.
Мерсье поднял глаза, но пристальный их взгляд направлен был не на Камье и даже не в стену. Во что вообще на этом свете можно впиться вот так глазами? Очень хотелось бы знать.
— Господи, ну и лицо, — сказал Камье. — Ты словно прямиком из адских областей. Что ты говоришь?
Вне всякого сомнения, губы Мерсье пошевелились.
— Я думал, она одна, — сказал Мерсье.
— Тебя не били? — сказал Камье
И тут на них упала тень громадного человека. Передник у него едва доходил до середины бедер. Камье посмотрел на него, а он посмотрел на Мерсье, а он стал смотреть на Камье. В результате были порождены, хотя глаза и не встречались, образы в высшей степени сложные, позволявшие каждому самому получить удовольствие одновременно в трех разных вариантах плюс, по самым скромным подсчетам, в трех вариантах доставить удовольствие каждому другому, то есть в общей сложности девять образов, на первый взгляд несовместимых, не говоря уже о неразберихе фрустрированных возбуждений, теснящихся по краям. Добавьте сюда множество глаз, устремленных на трио, и будет, возможно, получено слабое представление об ожидающем всякого, кто окажется настолько сообразительным, что не разберется что к чему, и покинет свою темную камеру, и это безобидное помешательство, слабый проблеск каждую вторую эру или около того, сознание, что существуешь, существовал.
