— А моя сучка! — воскликнул м-р Конэйр.
— Ваша давняя домашняя любимица, — сказал Камье. — Вам не хватает ее. Вы бы дорого заплатили — что слывет за дорого — чтобы ее вернуть. Вы не понимаете своей выгоды.
Он ушел. М-р Конэйр последовал было за ним. Но он уже давно боролся с нуждой. Вернувшись со двора, он вышел на улицу и посмотрел вокруг, затем возвратился в зал, где такое уныние охватило его, что он заказал еще джина.
— Моя маленькая сучка! — простонал он.
— Ну, ну, — сказал Джордж, — найдем вам другую.
— Принцесса! — простонал м-р Конэйр. — У нее улыбка была почти человеческая!
Еще один побоку, более-менее удачно.
М-ра Гаста нигде не было видно, что вполне понятно, поскольку он искал подснежники в маленьком лесочке, подснежники на венок Патрику.
Дуй, дуй, злой ветер.
Терезы тоже нигде не было видно, не сказать, что к сожалению, Терезы нигде не было видно.
Мерсье не соглашался есть, но Камье заставил его.
— Ты зеленый, — сказал Камье.
— Я думаю, меня сейчас стошнит, — сказал Мерсье.
Он не ошибся. Камье поддерживал его.
— Тебе будет лучше без этого, — сказал Камье.
И действительно, понемногу Мерсье стало лучше — лучше, чем до того, как стошнило.
— Это все мрачные мысли, которые крутились у меня в голове, — сказал Мерсье, — с тех пор, как ты ушел. Я даже думал, не покинул ли ты меня.
— И оставил тебе плащ? — сказал Камье.
— Есть все основания покинуть меня, я знаю, — сказал Мерсье. — Он задумался на мгновение. — Поэтому Камье не покидает Мерсье, — сказал он.
— Ты можешь идти? — сказал Камье.
— Я пойду, будь уверен, — сказал Мерсье. Он встал и сделал несколько шагов. Ну как? — сказал он.
— Плащ, — сказал Камье, — почему бы не бросить его? Что в нем хорошего?
— Он смягчает действие дождя, — сказал Мерсье.
— Саван, — сказал Камье.
— Ты заходишь слишком далеко, — сказал Мерсье.
— Хочешь знать мое настоящее мнение? — сказал Камье. — Тот, на ком он надет, не менее жалок духовно и физически, чем тот, на ком его нет.
— Что-то в этом есть, — сказал Мерсье.
Они разглядывали плащ — как он там лежит, распластанный, возле насыпи. Он выглядел освежеванным. Трепеты клетчатой подкладки, чья призрачная ткань, казалось бы оторванная уже повсюду, еще держалась в районе плечей. Более бледное желтое отмечало участки, где сырость пока насквозь не просочилась.
— Уйдем отсюда, — сказал Камье.
— Откинем его? — сказал Мерсье.
— Пускай лежит, где лежал, — сказал Камье, — не нужно лишних усилий.
— Я хотел бы его швырнуть, — сказал Мерсье.
