— Вот тебе, пожалуйста, и посылки, — сказал Мерсье.
— Все сводится тогда к чему— то неизвестному, — сказал Камье, — что не обязательно находится в саке, но что, возможно, сак данного типа даже не может вместить, велосипед, например, как таковой, или зонт, или и то и другое. Но по какому признаку мы распознаем истину? По возросшему ощущению благополучия? Маловероятно.
— Я видел странный сон этой ночью, — сказал Мерсье, — я был в лесу со своей бабушкой, и она.
— В высшей степени маловероятно, — сказал Камье, — но скорее, может быть, постепенное чувство облегчения, растянутое во времени, достигающее пароксизма через две или три недели, так что мы не сможем знать, чем именно оно обусловлено. Пример блаженства в неведении. Блаженство — в возвращении необходимого блага, неведение относительно его природы.
— Она несла свои груди в руках, — сказал Мерсье, — держала их за соски пальцами, указательным и большим. Но к несчастью .
Камье пришел в ярость, в притворную ярость, ибо в настоящую ярость с Мерсье Камье не мог бы прийти. Мерсье же сидел, разинув рот. Неведомо откуда взявшиеся капли блестели в серых колтунах его бороды. Пальцы мяли громадный костистый нос, на котором едва не лопалась красная кожа, украдкой порылись в черных ямах, потянулись разведать обстановку на покрытых рытвинами щеках, возвратились обратно. Пепельные глаза ошеломленно таращились в пространство. Чело, глубоко изборожденное крылообразными морщинами, обязанными в меньшей степени размышлениям, нежели хроническому изумлению, чело это было, возможно, в конечном счете, этой нелепой головы наименее нелепой деталью. Завершалось оно невероятно взъерошенной массой грязных волос всех оттенков, от пакли до снега. Уши — о, нет.
Мерсье нечего было сказать в свою защиту.
— Ты просишь объяснить, — сказал Камье, — я так и делаю, а ты не слушаешь меня.
— Это мой сон снова овладел мною, — сказал Мерсье.
— Да, — сказал Камье, — вместо того, чтобы слушать, ты рассказываешь мне свои сны. А ты ведь помнишь наш уговор: ни в коем случае не сообщать друг другу снов. То же касается и цитат. Ни при каких обстоятельствах ни снов, ни цитат. Он встал. Ты в силах идти? — сказал он.
— Нет, — сказал Мерсье.
— Камье идет добывать тебе пищу, — сказал Камье.
— Иди, — сказал Мерсье.
Крепкие немного кривые ноги вмиг донесли его, выше пояса сама ракрепощенность и свобода, до деревни, вот поступок. Мерсье, в одиночестве, спрятавшись за насыпью, колебался между двумя своими обычными склонностями, не зная, в какую впасть. Впрочем, результат все равно был бы один и тот же. В конце концов он сказал: — Я, Мерсье, один, болен, в холоде, в сырости, старый, полубезумный, некуда идти, некуда возвращаться. Он быстро, с тоской, оглядел жуткое небо, омерзительную землю. В твои— то годы, — сказал он. Другой поступок. Невещественный.
