— Хорошо, хорошо, генерал… Мы побеседуем потом… С вами поговорят в штабе. Будьте добры… Одну минуточку… — Он кивнул пальцем, и кто-то подтолкнул второго из взятых в плен красных командиров, младшего, к столу. — А вы? — обратился он к этому второму. — Вы что — тоже офицер в прошлом? Ваш чин?
И тогда этот второй, бравируя, вытянулся не столько под его взглядом, сколько под усталым, спокойным взглядом Николаева.
— Совершенно верно! — отчетливо, почти радостно сказал он. — Бывшей двенадцатой артиллерийской бригады, бывшего четвертого дивизиона бывший поручик, бывший дворянин Трейфельд.
Можно было ожидать, что допрос пойдет дальше обычным порядком. Но белый офицер вдруг взял себя обеими руками за виски.
— Как? — переспросил он, пристально глядя на пленного. — Как фамилия? Трейфельд? А имя?
— Николай! Ныне помощник начальника артиллерийского снабжения одной из армий Западного фронта. Николай Эдуардович Трейфельд. Больше ничего не имею вам сказать…
Белый поручик вдруг встал со скамейки.
— Хорошо, хорошо, господа, достаточно! — досадливо заговорил он. — У меня сейчас времени нет для всей этой канители. Что за ерунда, прости господи!.. Генералы, поручики… с красной шантрапой, с большевиками! Как вам не стыдно, господа? Как не грех? Панкратьев! До утра оставить этих… пленных здесь! Нарядить тройной караул… И чёрт тебя задави, ты мне за них головой ответишь!..
* * *
Петухи запели в первый раз над Попковой Горой. Из леса стал все тесней обступать деревню туман. Он оплеснул избы, дорогу, где на самом перекрестке лежали около плетня три растерзанных убитых красноармейца, закрыл огороды, клоками поплыл дальше.
В деревне слышался шум, чьи-то отчаянные жалобные крики, хриплые ругательства. Потом большая часть отряда, занявшего поселок, ушла лесной дорогой неизвестно куда, к северу. Осталось лишь несколько человек, карауливших избу, где были заперты пленные.
Миновала ночь.
В черных просторах неба над нашими головами плавают созвездия, всегда одни и те же. Они отмечены и записаны еще в Египте, еще в Вавилоне. Что может быть неизменнее этого неба и звезд на нем? Что в мире кажется нам таким же вечным, столь же постоянным? И все-таки от времени до времени в бездонной глубине неба происходит нечто необычное, исключительное. Совершаются великие перемены. Одна из миллиардов скромных звезд, до сих пор не привлекавшая к себе ничьего внимания, вдруг бурно вспыхивает самым ярким светом. Чуть зримое огненное зернышко, затерянное в великой пустоте, летящее в страшном холоде мира, огонек, долгие тысячелетия висевший высоко над нашей землей, внезапно, в один миг, в два-три дня превращается в ярко пламенеющее светило. Звезда эта сияет теперь жарче Сириуса. Новая звезда становится прекрасней Капеллы. Порою даже днем сквозь потоки солнечных лучей пробивается ее неожиданный свет. «Вспыхнула Новая в созвездии Кассиопеи!», «Загорелась Новая в поясе Ориона!» — волнуясь, телеграфируют друг другу астрономы.
