2
Я ходил по нашему прилизанному дворику с кленами и дышал, хватал в себя этот бледный кленовый настой. «Что ж, — подражая широкой Костиной манере, рассуждал я, — вчера наш мир едва не пережил самое сильное потрясение из всех, которые он помнит, а я какая ни на есть, а все-таки нервная клеточка этого мира. И ясно, я тоже должен был что-то пережить».
Я ходил и дышал. И увидел Костю! Это была картина: он прогуливался рядом с полковником, незнакомым мне, прогуливался по аккуратной песчаной дорожке. И такой у него был шаг, такое лицо и такая уверенность в разговоре, в изгибах губ, что я сразу понял: все в порядке! Они чинно и неторопливо разговаривали, как и подобает гуляющим в подстриженной кленовой аллейке. И я сдержался, я сделал легкий жест рукой: дескать, гуляй. Делай дело, Костя…
Неожиданно он бросил полковника и пошел ко мне.
Он был сегодня в красной рубашке и белых брюках, и брюки так и сверкали на солнце.
— Я ненадолго. Провожу тебя немного… Полковник ждет, как видишь!
Резкий тон насторожил меня:
— Как доклад, Костя?
— Нормально. Свои пятнадцать минут я отбарабанил почти блестяще. В кулуарах мне изволили намекнуть, чтобы я перебирался к ним на работу в НИЛ-великолепную. Сказали, что уломают старика Неслезкина. Было даже обронено: «Как можно скорее…»
— Так это ж победа! Я чего-то не понимаю, Костя. Победа?
Он молчал.
— В чем дело, Костя?
Медленно он выговорил:
— Ты опоздал… Твою задачу решили.
— Как? Как это решили?!
— Решили, как обычно решают. Правильно решили, — с грустной насмешливостью выговорил он. — Я начал было им намекать, что перейду к ним не только сам, но с товарищем. Рассказал, что за задачу ты делаешь, хвалил тебя… Она у них уже решена, Володя. Решена в самом общем виде. И сравнительно недавно решена. Потому, видно, наши за нее и не брались — надеялись на мозги НИЛ-великолепной, и, как видишь, не зря надеялись.
Я растерялся. Я слушал и будто не понимал… Как это? Почему?
Я молчал. Удар был неожиданный. Для других и вовсе не заметный.
Костя продолжал:
— Придется тебе, видно, пока оставаться в этой дыре, рыба. Слушай главное: я ведь начал было им говорить, что ты способный, что можешь решать любые другие задачи, а они меня как в спину ударили: «А-а… это тот самый Белов?» Понимаешь, Володя, их начлаб наслышался о тебе от Зорич самых потрясающих небылиц: выскочка, несдержан на язык, чуть ли не неврастеник. Словом, характеристика самая скверная — таких людей и не бывает. И потом: у тебя ведь выговорок, помнишь? Они и это знают: «Ну что вы, Константин Петрович? С выговорами мы не берем!»
