- Не торопите событий, Борис Григорьевич.
- А чем кончилось его свидание с женой?
- В тот день он почти ничего не ел, а Тоша ушла с заплаканными глазами.
- Меня он до сих пор считает своим первым врагом.
- Это не должно удручать. Есть нечто более серьезное.
- И все же неприятно, когда на тебя косятся, как на преступника.
- Кое-что мне уже нравится в нем. - Косовский достал из ящика стола пачку бумаг, порылся в них и вынул листок в клетку. - На днях дали ему просмотреть всю эту канцелярию. Говорю: "Наделал переполох, теперь помогай. Мне нужен секретарь". Попросил ответить на несколько писем. И что вы думаете? Нахулиганил, как мальчишка. Но меня это даже обрадовало Вот послушайте: "Уважаемый профессор Моррисон! Вас интересуют подробности нашумевшей операции "Некторов - Бородулин"? Спешу сообщить: операция столь проста, что скоро ее будут делать конвейерным методом. При этом желательно, чтобы мозг, предназначенный для трансплантации, имел побольше извилин, а тело, к которому его пересаживают, соответствовало современным стандартам красоты. В противном случае ваши пациенты могут проделать подобный эксперимент с вами".
- Не понимаю, что вас восхитило. Я бы, наоборот, оскорбился.
- Напрасно, он ведь немного подтрунивает и над самим собой. Это хороший признак.
Петельков хмыкнул что-то неопределенное, прихватил истории болезней и ушел.
Косовский, быть может, как никто, понимал сущность разлада Некторова с самим собой. Чувство вины перед коллегой не покидало его ни на минуту, и он спрашивал себя - была бы она такой же острой, если бы пациентом его оказался чужой человек?
Он рассматривал рентгеновские снимки, когда внимание его привлекли шум и крики в коридоре. Дверь кабинета распахнулась, на пороге выросла женщина - худая, взъерошенная, с пестрой вязаной сумкой и в желтых туфлях на такой высокой платформе, что они казались маленькими ходулями. Сердце профессора оборвалось - он узнал, кто перед ним. Неустойчиво покачиваясь на каблуках, женщина быстра вошла в кабинет За ней влетели две сестрички.
- В чем дело? - Косовский снял очки и вышел из-за стола.
- Мы не пускали!
- Она сама! Такая нахальная!
Сестрички вцепились в женщину и потянули ее к двери.
- Я - Бородулина! - взвизгнула она. Ее остроносое лицо так негодующе зарделось, что и на блондинистые волосы лег розоватый оттенок. Бородулина я! - повторила она с ноткой угрозы.
- Оставьте ее, - приказал он сестрам.
- Силой прорвалась, - виновато объяснила старшая.
