И он дождался ее. Щелкнул ключ в замке, вошла она, чуть усталая, грустная, в незнакомом широком сарафане. Видимо, у него был дурацкий вид, потому что Тоша спросила:
- Мама, у нас гость? Он чем-то взволнован? Что случилось?
- Ничего, Тошенька, ничего. Это приятель Виталика, Иван Игнатьевич, а это его жена Лена.
Они протянули друг Другу руки. Некторов так сильно сжал ее ладонь, что Тоша ойкнула.
- Извините, - пробормотал он и только тут заметил, как округлился ее живот, какой она стала женственной. Но не ощутил привычного волнения, которое испытывал всякий раз, когда оказывался рядом с ней. Было только уважение к этой женщине, носящей его будущего ребенка. А милая некрасивость ее лица с квадратным подбородком, которого раньше не замечал, привела в стеснение перед Октябревой. И пока они проходили в комнату, он успел расстроиться от этого открытия. Выходит, рано понадеялся, что остался прежним любящим сыном и мужем.
Октябрева сочувствующе взглянула на него, заботливым жестом сняла с его пиджака нитку.
- У тебя усталый вид, нам пора.
- Куда? - вскинулась Настасья Ивановна. - Никуда не пущу. Переночуете у нас Правда, Тоша? - Чем-то притягивал ее, тревожно интересовал этот гость.
- Конечно, - подхватила Тоша. - Только давайте поедим, я ужасно проголодалась.
Некторов втайне усмехнулся - вот поди ж ты, он для нее покойник, лежит в земле сырой, а у нее, видите ли, зверский аппетит. И вообще незаметно каких-либо страданий. Но взгляд подозрительный, будто о чем-то догадывается. Или работает интуиция любящей женщины?
За столом Тоша по-прежнему не сводила глаз с Некторова, а он потерянно искал и не мог найти в себе прежнего чувства к ней. Непонятное раздражение поднималось в нем против этой женщины.
- Виталий никогда не рассказывал о вас, - заявила вдруг Тоша.
- Наверное, у него слишком много друзей. И потом вы познакомились недавно, он попросту не успел посвятить вас во все подробности своей жизни. - И с досадой подумал: "А ты, голубушка, зануда".
- Однако его обожательницы мне почти все известны, - по губам Тоши лукаво пробежала усмешка, от которой ему стало не по себе.
- И вы осуждаете его? - быстро спросил он с жадным любопытством человека, обретшего редкую возможность услышать о себе правду.
- Я бы не сказала, что было приятно выслушивать его исповеди, но искренность Виталия меня всегда трогала. Кстати, это не самый большой его недостаток. Да что мы, - спохватилась она, - у каждого свои грехи, а я любила Виталия со всеми его слабостями.
