- Входите, - пригласила Настасья Ивановна равнодушно, не спрашивая, кто они и откуда.
- Я - бывший сослуживец Виталия, - сказал он слегка осевшим голосом и неожиданно представился: - Бородулин Иван Игнатьевич. А это Лена, моя супруга.
Октябрева вспыхнула от такой выходки, уничтожающе взглянула на него, но промолчала, любезно улыбнувшись хозяйке.
- Идемте, - все таким же безразличным тоном сказала Настасья Ивановна. С того дня, как она потеряла своего мальчике, все для нее лишилось смысла, потянулась длинная череда одинаково тусклых дней. Несправедливость судьбы надломила ее. Поддерживало одно - ожидание будущего внука. Но все, что имело хоть малейшее касательство к сыну, было дорого ее душе.
Они вошли в комнату. Здесь ничего не изменилось. Тахта, застланная зеленым бараканом, письменный стол, полка с медицинской энциклопедией. Книжный шкаф, на верху которого великолепная коралловая ветвь гипсовой белизны. Не из этой ли комнаты вынесли его несчастное тело? - мелькнуло у Некторова. Лишь один новый предмет - крупно увеличенное фото на стене, окантованное траурной рамкой. Увидев его, Некторов обомлел, в горле защекотало, забулькало, и он чуть не расхохотался. Какое дурацки важное лицо у этого парня!
- Садитесь, - кивнула Настасья Ивановна.
Но ни он, ни Октябрева не шелохнулись - так приковал их внимание портрет. Настасья Ивановна вынула из халата платок, промокнула глаза, повторила:
- Садитесь.
Только тогда он перевел взгляд на мать, увидел, какой она стала щупленькой, как небрежно одета - в халате, тапочках на босу ногу - и, как-то сразу потеряв контроль над собой, рванулся к ней. Она растерянно и неловко обняла его. Беспомощно зарывшись лицом в ее грудь, он невнятно промычал: "Мама!"
- Милый, вы так сильно любили моего сына? - неясная тревога охватила ее. - Кто вы?
Октябрева оглушенно смотрела на них, и лишь когда Некторов опомнился, соскользнула в кресло.
Он провел ладонью по лицу, взял себя в руки. Трезвым сдержанным тоном сказал:
- Виталий проходил в моей клинике ординатуру. Способный был человек. Я бы даже сказал талантливый.
"Однако скромности ему не занимать", - отметила про себя Октябрева, но тут же устыдилась своего вывода - ведь он мать утешал!
- Виталий много рассказывал о вас, - продолжал Некторов, жадно всматриваясь в материнское лицо. "Это же я! Узнай меня!" - стучало его сердце. Однако бесцветные от слез глаза матери смотрели на него с отрешенной приветливостью. Часами она могла слушать о своем сыне, поэтому попросила:
