Во второй печи ревело пламя, но к привычному гулу огня примешивались песни и покряхтывания «ух, хорошо, эх, хорошо».
Мы с Лейей прижались друг к другу, как две коровы посреди чужого двора, зато Алия, промаршировав до Злыдня, решительно и даже по-хозяйски потребовала:
— Ну?
— Где? — отозвался Злыдень, и лаквиллка показала на сидящего у меня на руках крыса:
— Вот.
— Ага, — прищурился рогатый истопник, и не только крысу, но и мне стало нехорошо. Глазки Злыдня показались мне угольями, жар от которых обжигал.
— Эй, эй, вы что? — Взволнованный таинственной беседой Гомункулус попробовал залезть мне в вырез платья, но, тут же получив по лапам, заверещал: — Невкусный я, не надо меня кушать, дядя Злыдень.
Но Злыдню было начхать на верещания крысюка. Отдав шуровку Алии, он не спеша дошел до нас и, сдернув Гомункулуса за хвост, заставил его шмякнуться безвольной и на все готовой тушкой на нечистый пол.
— А ведь и в самом деле гомункулус, — вроде бы как удивился он и, непонятно чему радуясь, громко свистнул, сунув два грязных, заскорузлых пальца в рот. — Шабаш работа! — и рассмеялся. — Гулять будем.
— Приезжал к нам один раз алхимикус, — рассказывала Алия, помешивая ложкой дурно пахнущее варево. Пар поднимался от него такой ядреный, что Гомункул, надышавшись им, уже валялся, сотрясая стены кочегарки пьяным храпом. Злыдень по чуть-чуть добавлял в котел вина, а бесенята следили за конечным, так сказать, Продуктом, смотрели как завороженные на тонкую струйку самогона, льющуюся в бутыль. Лейя им уж и этикетку подписала красной тушью, и парочка рогоголовых металась, не зная, чем к стеклу приклеить гордую и многообещающую надпись про первач. Но главному истопнику сейчас был интересен взвар, загустевающий на дне котла.
— Поклялся тот алхимикус, что за три тыщи кладней сумеет выпарить из бочки крепкого вина зелена змия.
— Выпарил?
— А то. Батя его прямо так в бассейне и держал. Ох, красотища. С вечера воды нальешь, утром уже зелено вино вычерпываешь. Три месяца гуляли всей столицей, пока тетка моя не приехала, Авдотья.
— И что? — заинтересовался Злыдень, жадный до всяких жутких историй с мордобоем, как все его собратья. Алия усмехнулась, вспоминая тот веселый год, призналась:
— Тогда я и решила стать валькирией.
— А змей чего?
— Того. Алхимикус бежал, а без крови гомункула другого выпарить папаня не сумел.
— Кто здесь? — вскочил, разбуженный кошмаром, крыс и уже полусонно и обиженно добавил: — Всех натяну.
