- Но она же породила и пороки, фанатизм, словом, все самое скверное, возразила Лия.
- Как ни странно, смерть - родительница и высоких порывов духа: часто внушала вдохновение художникам, заставляла шевелить мозгами ученых.
- По-вашему, у нас застой мысли, искусства?
- Разумеется, нет. Мысль приобрела безграничность, и это прекрасно. Искусство становится самой жизнью. Но мне чего-то не хватает. А чего - не пойму.
- Возможно, ощущения опасности, риска?
- Не знаю. Заболев, я уверен, что непременно выздоровею. Если вдруг сорвусь с многометровой высоты или буду тонуть в море, меня все равно спасут. Было бы тоскливо, если бы не стремление и надежда вернуть всех, кого потерял. Но вдруг исчерпаю свою жизненную энергию, так и не встретившись ни с кем?
Радов вновь задумался. Вспомнились первые дни адаптации. Ее цель была в том, чтобы противостоять неожиданностям, которые готовила новая жизнь, увильнуть от стрессов и шоков. Биотехническая цивилизация Эсперейи вызывала в нем и восторг, и недоумение, поэтому несколько лет он был сродни пятилетнему ребенку, постоянно задающему вопросы, и не просто обживал Эсперейю, но проникался ее философией и тем главным, что лежало в основе ее цивилизации.
Не сразу поверил он в то, что, скажем, неандерталец может приспособиться к жизни на Эсперейе, став по своему интеллекту вровень с ее жителями. Но оказалось, что человеческая психика обладает огромнейшими резервами, и, сохранив в коридорах памяти прошлое, может вобрать в себя и сегодняшний день, и завтрашний, совместив первую жизнь с новой.
- Стас, опять вы куда-то пропали, - раздался голос Лии.
Он потер виски и обернулся к девушке.
- Вы жили в годы Великого Напряжения. Из книг я знаю, что этот период был не из лучших для развития духа. Человек порой падал в такие бездуховные ямы, выкарабкаться из которых было нелегко.
Лия села напротив Радова. Минуты, когда удавалось его разговорить, всегда были значительны, и она старалась не упускать их. Всем известна молчаливость этого репликанта, но уж если начинал вспоминать прошлое, сотрудники лаборатории включали первый подвернувшийся под руку фоник, так как Радов часто рассказывал нечто такое, чего в книгах не найдешь. И сейчас Лия незаметно включила аппарат.
- Годы Напряжения... - глуховато произнес он. - Что вы знаете о них? Я читал работы ваших ученых, и мне было смешно, любопытно и странно. Я даже подумал: не является ли в таком случае вся история, зафиксированная в книгах, своего рода художественным вымыслом? Ведь на самом деле все было иначе.
