Что? Звучит зловеще.
Джинни выходит и начинает закрывать дверь.
— Джинни, стойте! Что сообщить?
— Ничего-ничего. Не буду вас беспокоить.
Закрывает дверь.
Поднимаюсь на ноги, чтобы догнать ее.
Эй, ты это куда?
Выяснить, что она знает.
Если ты пойдешь один, она поймет, что ты не слепой.
Может быть, человеческий мозг и славится своей хрупкостью и нестойкостью, но, очевидно, он способен регистрировать оттенки значений, недоступные мозгу собаки.
То есть?
Морда ты меховая, она уже знает, что я не слепой. Вопрос в том, что еще она знает.
Обхожусь без реквизита — оставляю очки и тросточку в купе. Бегу по поезду. Осматриваю вагон за вагоном. Джинни, где ты? Что ты хотела мне сказать? Добегаю до вагона-ресторана. Люди едят бутерброды. Читают газеты. Пахнет черствым хлебом и пивом. Не самый аппетитный запах на свете, но под ложечкой начинает сосать.
Бур-бур. Последнее, что я ел, был хот-дог в Риверсайд-парке. Вчерашний бутерброд — это то, что надо.
Вижу проводника. Старый. Сутулый. Усталый и задерганный. Лицо восковое. Компостирует билеты.
— Извините, сэр. Я ищу Джинни. Она проводница в этом поезде, а я…
— Роулингз, — цедит он углом рта, как будто ему приходится отвечать на несколько тысяч дурацких вопросов в день и он не желает ради этого разлеплять губы.
— Простите, я не расслышал.
— Вирджиния Роулингз. Следующий вагон, последняя дверь налево.
Бегу в следующий вагон. Нахожу последнюю дверь. Стучу. Тишина.
Приоткрываю дверь.
— Джинни?
Голос из полумрака:
— Отвали.
— Это я. Я, Смит.
— Я знаю, кто ты. Проваливай, гад ползучий.
Заглядываю внутрь. Кладовая. Постельное белье. Одеяла.
Джинни сидит, притулившись к стопке подушек, возле единственного оконца. И пытается выплакать свои большие карие глаза.
Вхожу в кладовую. Закрываю дверь за собой.
— Честно говоря, меня зовут не Смит. И я не слепой.
— Ах, как интересно, просто с ума сойти!
Сарказм меня освежает. Подхожу поближе.
— Понимаю, это звучит пошло, но я не могу видеть, как женщина плачет.
— Ну так проваливай ко всем чертям.
— Расскажите, что вас огорчило.
— Нет, — отвечает она.
— Простите, я был с вами груб. Можно мне сесть рядом с вами?
— Нет.
— Не из тех ли вы девушек, которые говорят «нет», а подразумевают «да»?
Она поднимает голову.
— Нет. То есть да, я не из таких. Не сбивай меня с толку! Мне и так хуже некуда.
— Нас таких двое, — говорю я и сажусь рядом. Плечо к плечу.
Джинни перестает плакать. Мы смотрим в оконце на мелькающий мимо пейзаж.
Отравленные болота сменились полями и лесами. Напоминаю себе, что это штат-житница. В небе полыхает симпатичный октябрьский закат. До самого горизонта тянутся пурпурные борозды облаков — как будто небо тоже распахали.
