Тук-тук.
Уйдите. Оставьте меня в покое.
Не знаю, сколько я пролежал на полу, рыдая и дрожа.
Джиско лежит рядом. Прижался ко мне.
Ну-ну, не плачь, малыш. Мне так тебя жалко. Такой потерянный. Такой одинокий. Я тебя прекрасно понимаю. Мы все, так сказать, в одной лодке…
Кто это «мы»?
Ничего-ничего. Оговорился.
Нет, не оговорился. Кто такие «мы»? А?!
Я. Те, кто за тобой охотится. Те, кто тебе помогает. Горм. Супруги, которые тебя вырастили.
Я понимаю, что на все вопросы ты ответить не можешь, но ответь хотя бы на один. Откуда вы все? Пожалуйста, скажи!
Огромная псина в замешательстве.
Сумеречная зона тут ни при чем. И правительственные эксперименты тоже.
Тук-тук-тук.
Тогда откуда?
Отсюда. Но не совсем.
Пока что ответа я не получил.
Длинный мокрый собачий язык лижет мне щеку. Утешает, наверное.
Ты сойдешь с ума. А сейчас некогда. К нам кто-то стучится. Ты наш маяк надежды. Соберись. Ведь столько людей на тебя рассчитывают.
Да что ты говоришь? Скажи им, пусть подавятся. Я хочу к родителям. Хочу, чтобы у меня опять была нормальная жизнь. Хочу лечь спать в своей комнате, где стены завешаны спортивными плакатами, на этажерке стоит мой магнитофон, на столе — фотография улыбающейся Пи-Джей, а из окна виден мамин садик.
Тук-тук-тук-тук.
— У вас все в порядке? Откройте.
Послушай, малыш, можешь целое море себе наплакать, но этого не вернешь. Его больше нет и не будет. А здесь и сейчас у нас неприятности. Кто-то ломится к нам в дверь.
Рыкни. Это кто угодно поймет.
Нет, надо открыть дверь и показать, что у нас все нормально. Пожалуй, самое существенное, что мне хотелось бы подчеркнуть, — это что сейчас не время для нервного срыва. Нам нельзя привлекать к себе излишнее внимание.
Ну и манера выражаться у этой собаки. Словно порыв ветра, который развеивает туман. Джиско прав.
Ручка двери поворачивается. На пороге стоит Джинни в форме проводницы.
— Все в порядке?
Бодрая улыбка.
— Да-да.
— А почему вы на полу?
— Отдыхаем.
Джинни входит в купе.
— Что-то случилось?
— Нет-нет, все нормально. — Гляжу на нее снизу вверх. — Я часто отдыхаю на полу.
— У вас все лицо мокрое. И глаза красные.
Нащупываю очки, надеваю. Снова смотрю на нее сквозь темные стекла.
— Ну вот, больше не красные. Мы купили билеты в двухместное купе, потому что не хотели, чтобы нас беспокоили. Если вы не возражаете.
— «Мы»? То есть вы и ваша собака?
— Джинни, мне кажется, на все ваши вопросы я уже ответил.
— Хорошо, — говорит она, и взгляд у нее становится суровым. — Хорошо, мистер Смит. Я просто хотела вам кое-что сообщить.
