Джиско рычит и стряхивает меня.
Я хватаю его за переднюю и заднюю лапы.
Он скалит зубы. Предупреждающе рычит.
Сейчас же отпусти.
Говори!
Пытаюсь его повалить.
Зубы смыкаются у меня на правой руке. Пока что пес меня не кусает. Даже кожу не прокусывает. Но я чувствую, как напряглись у него мышцы. Будто стальные тиски.
Последний раз предупреждаю. Отпусти.
Молочу Джиско левым кулаком. Чтоб тебя! Кто я такой? Я имею право это знать!
Пес вскакивает. Неожиданный рывок. Наверное, в роду у него были ездовые лайки. Я лечу вперед и стукаюсь головой о металлическую стену — так сильно, что в глазах темнеет.
Ты пришел в себя?
Нет.
Прости, но у меня не было другого выхода. Никогда не хватай собаку за горло. Очень древний инстинкт: защита сонной артерии. И никогда не хватай собаку за лапы. Не менее древний инстинкт: стремление оставаться на ногах.
Кажется, ты мой друг. На данный момент единственный. Почему ты не желаешь сказать мне то, что мне нужно знать?
Я тебе даже этого говорить не должен. Но мне тебя жаль.
Хорошо. Почему?
Потому что человеческий мозг — механизм необычайно мощный, однако печально известный своей хрупкостью и нестойкостью.
То есть?
Истина тебе не по силам.
А ты попробуй.
Не имею права рисковать.
Представим себе самое страшное.
Резкое разобщение с собственным прошлый. Утрата чувства собственной личности. Ощущение, что мир тебя предал. Ты попросту сломаешься.
Может, я и человек, но сломать меня не так-то просто.
Почитай «Эдипа».
Ты собираешься поведать мне, что я убью отца и женюсь на матери?
Джиско поднимает на меня печальные собачьи глаза.
Дело обстоит гораздо хуже. Прости меня, малыш. Неужели ты думаешь, что я не рассказал бы тебе все, если бы мог?
Самое ужасное, что именно так я и думаю. Я опускаюсь на грязный голубой коврик на полу купе. Сворачиваюсь в комочек. И реву. Уже давно накопилось.
Горе ударяет в меня, словно молния. Жуткие видения. Папа отстреливает себе ногу. Лицо у него перекашивается от боли. Поднимает дуло к виску: «Следующим выстрелом я вышибу себе мозги. Хочешь на это посмотреть или все-таки побежишь?» Тварь, которая была Райли, губы вымазаны в моей крови. Прыжок между домами. Лик смерти. Меня преследует по пятам безымянная, безликая армия. Никому нельзя доверять, кроме громадного колтуна в обличье пса, который не желает отвечать на мои вопросы, потому что, по его словам, стоит мне узнать правду о моей судьбе — и эта судьба покажется мне хуже той, из-за которой Эдип выколол себе глаза.
