И вполоборота:
– Гусь, исчезни.
Гусь исчез. И Сухарики, не проронившие ни слова, почли за благо последовать его примеру. А сам Тирет, чтобы не смотреть в молочное пламя чужих глаз, сделал шаг вперёд и обнял Лиду, бестрепетно касаясь оживших прядей. …пара карих глаз, тайно наблюдавших за происходящим у костра из ночной темноты – глаз, обычно холодных, но по такому случаю потеплевших, – моргнула. И растаяла. А вдали, на плывущей сквозь космическую тьму базе, доппель Наставницы приподнял веки, обвёл взглядом круг других доппелей и сказал:
– Ложная тревога. Ребята справились сами.
Они вышли в путь очень ранним росистым утром, когда солнце ещё и края не показало из-за алеющего горизонта. Пели птицы. В храме природы царила безветренная тишина. Небо было почти ясным, лишь пёстро окрашенные перья легчайших облаков несколькими полосами расчерчивали синеющую чернь. Ни малейшего намёка на присутствие других людей, ни малейшего намёка на что-либо, ими созданное. Тем удивительнее была заросшая тропинка под ногами. Кто её протоптал? Если даже она знала это, то молчала.
Молчал и он.
Сначала уходящая от домика тропа вела их через редколесье к подножию пологого холма, но потом вильнула и принялась карабкаться в гору – всё круче и круче. Идти стало намного тяжелее, скоро он стал задыхаться. И не удержался:
– Послушай, зачем мы идём ногами? Мы же могли полететь, а ты и вовсе можешь мгновенно оказаться наверху. Да и меня прихватить, пожалуй. К чему этот ритуал?
– Тебе знакомы термины "шлюзование" и "декомпрессия"?
– Конечно.
– Тогда перестань сбивать себе дыхание и шагай.
Вздохнув, он подчинился.
Он в последнее время вообще слишком много подчинялся, не получая за это никакой награды, кроме притупившегося уже удивления. Слишком много нового, слишком. А подчинение его напрягало, и чем дальше, тем больше…
– Всем спасибо, можете идти. Да! Вас, Шнайдер, я попрошу остаться.
Собравшиеся зашумели и принялись расходиться. А частично и разлетаться: многих лайтов не останавливали ни солидный возраст, ни повод к закончившейся встрече (совсем не радостный), ни осознание своего особого положения. Кроме того, некоторые из них, особенно тучные, просто не смогли бы идти своими ногами. Через минуту в просторном кабинете остались только доктор Эсу и его коллега из корпуса парамедиков.
– Может, по соку? – предложила София Шнайдер.
– Не откажусь. Мне манго, двести грамм… благодарю.
Некоторое время два доктора молча потягивали сок, обмениваясь взглядами. Оба держали высокий уровень блокировки сенса и могли лишь догадываться, о чём думает сидящий напротив. Наконец Тибо Эсу отставил наполовину опустевший стакан и подался вперёд.
