Большая скорость, непрерывный рев двигателей, большая высота, напоминающая о том, что ты можешь упасть, необходимость быстро читать приборы и моментально реагировать на их показания — все это сковывало, вызывало ненужное напряжение. Я подчас не просто сутулился — цепенел. И здесь как нельзя кстати было доброе слово инструктора. Расслабляясь и смелея, я пилотировал самолет увереннее и в свою очередь выдавал шуточку:
— А головой? Голова тоже для пилотирования нужна?
— Гм, — хмыкнул Иван Петрович. — Читал я когда-то книженцию «Всадник без головы». А вот летчиков безголовых что-то не видывал…
Уже через минуту я о своей шутке пожалел. Приближалась земля, и снова началось черт те что. Машина меня не слушалась, а я не понимал ее, точно мы с ней мешали друг другу. Вверх-вниз, вверх-вниз. Не пологий спуск, а волнообразное раскачивание.
— Спокойненько, спокойненько, — опять зазвучало в шлемофоне. — Придержи штурвал, придержи. Во, хорошо. Порядок. Она же молодая еще, глупая, с ней ласково надо. Вот так. Не тот летчик, кто взлетел, а тот, кто сел…
Но когда наша «молодая-глупая» коснулась наконец бетона посадочной полосы, и Филатов и я на какой-то миг оцепенели. Вместо мягкого касания получился грубый удар и следом — здоровенный «козел». Не испытай этого сам, я никогда бы даже не предположил, что тяжелая стальная громада может прыгать резвее и выше футбольного мяча. А скорость гасла, крылья могли вот-вот потерять подъемную силу…
Штурвалом я сработал словно в полусне, но мое движение было удивительно своевременным и точным. Взмывание прекратилось, машина вновь пошла к земле. Опасность до предела обострила все чувства, и я вдруг ощутил, как руль глубины опирается на воздух. Ощутил вроде бы и не через штурвал, а самой ладонью. Все мое существо переполнила странная и неуместная радость: вот оно! Вот так, наверно, и птица ощущает воздух крыльями! Счет высоты шел уже на сантиметры, но укрощенный бомбардировщик был покорен моей руке и по-птичьи мягко опускался на шершавый бетон. Опустился и побежал, будто все еще не желая признавать мою власть.
— Эх, всадник! — Филатов все же не сдержал вздоха.
С досады я резко выжал тормозные педали. Раздался противный визг. «Тьфу, дьявол! Опять! — мысленно выругал я сам себя. — Сундук с гвоздями! Рано обрадовался, тюфяк!..»
А в наушниках все тот же глуховатый, негромкий голос:
— К теще на блины торопишься? Или нервишки шалят? Так ты держи их в кулаке. А чтобы мягче тормозить, тренируйся, на цыпочках ходи, на цыпочках. Спать ляжешь — под одеялом ступнями двигай…
