— Нет, спасибо, — отказывается Дьяченко, — чаевничать я пойду во вторую роту.
— Али у них, ваше высокоблагородие, сухари пшеничные? Такие же ржаные.
— У них они больше заплесневели, — смеется Дьяченко.
Ему нравится, что солдаты шутят, не жалуются на сухари, действительно успевшие покрыться плесенью, на трудную работу. Первую часть пути прошли они хорошо, без серьезных задержек и аварий, никто не заболел. «Ожил батальон», — радуется капитан, направляясь к кострам второй роты.
Шагая по вытоптанной за эти дни траве, он вспоминает о ротах, идущих во втором эшелоне: «Как там у них дела? Пока вестей от них нет». Потом мысли капитана переносятся в Иркутск, где остался в доме у купца Захарова его сын Владимир.
«Подожди-ка, — вдруг останавливается капитан. — Ведь ровно через месяц, ну да, 6 июля Володьке исполняется четырнадцать лет». Капитан останавливается, а потом идет не к костру, а к пристани. Там он садится на бревно и смотрит на черную амурскую воду.
Когда-то, почти таким же четырнадцатилетним «парубком», как сейчас его сын, Яков Дьяченко покидал родной хутор. Отец упорно называл хутор имением, хотя на все «имение» было восемь душ взрослых крепостных — работников, остальные едоки.
Остались за пологим холмом черешневые сады, только набравшие цвет, дворовые постройки, а вот и колодезный журавель скрылся, будто наклонил его кто-то за водой, да и не поднял. Катила прочь от дома двуконная бричка. Восседал на козлах, лениво пошевеливая вожжами, дядька Осип — кучер, портной, сапожник и шорник сразу. Дорога предстояла дальняя, и коней он не торопил. Перестукивали перекованными специально в дорогу подковами лошади, «тень-брень, тень-брень» — названивал колокольчик. А отец, нахохлившись, сидел рядом с Яшей и поучал его, как служить царю-батюшке, чтобы достичь и чинов воинских, и доброе имя Дьяченок не опозорить. Вез он сына в Полтаву определять унтер-офицером в Тираспольский конноегерский полк. А Яша, хотя и готовился к этой поездке, мыслями был не в полку, а в оставленном хуторе, со своими приятелями дворовыми мальчиками. Самое время подошло гонять по полям — весна! За дорогу у мальчишки не раз навертывались на глаза слезы, и до самого полка теплилась надежда, что, может быть, отец передумает или по какой-то причине его не возьмут на службу. Повернет тогда Осип лошадей, и уже весело зазвучит колокольчик под дугой у коренника.
Но через день, когда они прибыли в полк, опустился полосатый шлагбаум перед самыми мордами лошадей, и остался за ним дядька Осип с бричкой. А потом и отец неловко притиснул Якова к сухой груди, да и ушел. И покатила повозка уже без Яши в обратную дорогу.
