Робко, будто не в свой дом входила, переступила Настя порог да так, потупившись, и стала, не закрыв двери.
«Ладную девку выбрал Иван, — подумал Мандрика, — не хуже моей Марфы, когда она молодкой бегала».
— Да ты проходи, голубка, проходи, — сказал он. — Или Ваньку стесняешься? Так он у нас не кусается.
Иван тоже собрался сказать что-нибудь веселое, да охватила его непонятная робость, потупился, как и Настя, сидит, молчит, а ведь парень бойкий.
Бьется в оконце ожившая муха, перекликаются на берегу казаки и казачки, собравшиеся в Стрелке из разных станиц в ожидании переселения. Ругают начальство, что загодя на месте не предупредило, сколько пудов груза с собой брать. Только в Стрелке и узнали. А куда добро, что сверх пятидесяти пудов с собой взяли, куда его? Бросать жалко, родных в Стрелке, кому можно отдать, нет. Покупать никто не хочет. Но сюда в хату все эти голоса доносятся как гусиное «га-га». Молчит Настя. Хотела она пройти к лавке и сесть, да ступить не может. Улыбнулся Мандрика про себя: растерялась девка, догадывается, почто пришли, али не догадывается? Тут бы издали, как положено, начать, да времени на окольный разговор нет. А раз такое дело, надо прямо говорить.
— А мы ведь, Настюша, сватать тебя пришли. Вот он, твой жених, — показал Мандрика на Ивана. — Как ты, согласная?
Говоря это, казак думал: «Ой, плохо все, скоро как-то. Обидится еще Настюшка. Да что делать…»
— Ой, дядя, — Настя всплеснула руками и зарделась, — да я совсем согласная!
— Ну, ин и ладно, ну, ин и добро, — даже прослезился Мандрика, растрогали его девичьи слова. — И ты, Настенька, девка добрая, и с родителем твоим мы вот с таких мальцов бегали, — показал он рукой от пола. — Да и Ванюшка у нас не варнак какой. Только ведь переселяться нам надобно.
— И я с вами…
— А не жалко тебе, голуба? Ведь бросать все придется? — Мандрика снова оглядел крепкий дом Пешковых.
— А на кой он мне дом! Мы с Ванюшкой новый срубим.
— Ну, ин и добро! Пошли теперя к матери, свекрови твоей, пусть и она благословляет.
Весь остальной день прошел в хлопотах и заботах. От матери направились к сотнику Богданову: как, мол, быть, можно ли невенчанными ехать?
— Езжайте, — не раздумывая, решил сотник, — а мы вам туда к покрову батюшку из Горбицы подошлем. Он по пути зараз кого окрестит, кого повенчает, кого отпоет. Все справит.
Сотник был рад: не надо заботиться о дочери покойного казака и, вместо одной семьи, теперь можно записать две.
