«А все это оттого, — думал солдат первого года службы Игнат Тюменцев, — что попали мы в 13-й батальон».
О 13-м линейном батальоне среди солдат шла дурная слава. По рассказам «дядек» выходило, что ему постоянно не везло. Не везло на командиров, не везло в походах и постоянно не везло с провиантом. И все из-за его несчастливого номера. Бывший командир батальона полковник Облеухов любил чуть что лично расправляться с солдатами, и старики рассказывали, что бил он не как-нибудь, а норовил испечь лепешку во всю щеку. Кулачище у него крепкий, да и сам он мужик здоровенный.
Но особенный страх нагоняли рассказы о походе прошлого года, когда батальон проделал почти пять тысяч верст от Шилкинского завода до далекого Мариинска, где теперь находился штаб амурских войск, а потом бечевой шел обратно. И лишь поздней зимой солдатики вернулись на квартиры, оставив половину своих товарищей среди торосов на амурском льду да в снегу на песчаных островах.
Но солдат не выбирает ни командира, ни место службы.
Побритый наголо и облаченный в новый мундир, Игнат не один раз осенил себя крестным знамением, пока унтер вел новобранцев в канцелярию, где их расписывали по батальонам. Не помогло.
Первым по ранжиру оказался веснушчатый добродушный богатырь.
— Михайло Лапоть! — гаркнул он у стола, за которым сидели писарь и два офицера, и уставился взглядом на писаря.
Унтер-офицер писарь казался новобранцам главным человеком, от которого зависела их судьба.
— Пойдешь в 14-й батальон, — распорядился один из офицеров.
«Повезло человеку», — подумал Игнат.
Второй солдат выкрикнул свою фамилию и тоже попал в 14-й батальон. До Игната оставалось три человека.
— В 14-й… В 14-й… В 14-й, — приказывал офицер.
«Ну, кажется, пронесет», — радовался Игнат. Подражая другим, он бодро выкрикнул:
— Игнат Тюменцев!
Офицер заглянул в список под рукой у писаря, потом в свои бумаги и равнодушно сказал:
— Пойдешь в 13-й батальон…
Не раз потом Игнат думал, что, окажись он впереди хоть на одного человека, попал бы в 14-й батальон, и, может, не пришлось бы хватить лиха на Шилке. А будет ли на Амуре полегче, кто знает?
Родился Игнат в крестьянской деревне Засопошной, недалеко от Читы. Там с ранних лет хлебопашествовал и охотился, а прошлой осенью его отдали «под барабан», — так говорили сельчане о рекрутах.
В деревне Игнат считался парнем заметным. Девки на посиделках его выделяли, потому что Игнат охотно играл на балалайке, не куражился, как это иногда делал сынок лавочника Илюшка, единственный владелец гармони на все ближние деревни. Мог Игнат и сплясать, не хуже, а может быть, лучше других. Жалко было девкам с ним расставаться, когда попал он в рекрутский набор.
