— Ее нашли на теле Катерины Ховард, — солгал сэр Малькольм.
— А, понятно. Чамберс, поставьте поднос на стол и будьте добры, ступайте. — Сэр Бартоломью подождал, пока слуга ушел, после чего продолжал: — Джентльмены, придется вам кое-что объяснить… Мы состоим в одном кружке коллекционеров. И у каждого из нас имеется такой жетон.
— С номером, — уточнил сэр Малькольм.
— Ну да.
— И у госпожи Ховард был жетон под номером шесть.
— Вполне возможно.
— А у вас какой номер, сэр?
Барон Смит, похоже, стушевался — поерзал на стуле и наконец признался:
— Номер первый, поскольку именно мне пришло в голову основать наш маленький клуб. А сам я собираю трубки.
— Мы это заметили там, в приемной, — сказал старший инспектор.
— О, там всего лишь безделицы! Я собираю главным образом резные трубки. У меня есть восхитительные экземпляры — если хотите, могу показать. Это очень любопытно.
— А у Джеймса Линкольна, стало быть, номер два, — оборвал его сэр Малькольм.
— Вы знакомы с этим занудой Линкольном? — удивился сэр Бартоломью.
— Он арестован, — пояснил Форбс.
— Линкольн арестован? Что же такое он натворил?
— Вы и сами прекрасно знаете, — продолжал сэр Малькольм. — Он присутствовал при вывозе коллекции Катерины Ховард в тот вечер, когда ее же саму и убили! Сэр, давайте не будем лукавить! Что означает вся эта история с вывозом коллекции? И что такого сделала госпожа Ховард, если ее принудили расстаться с коллекцией, которой она так дорожила? Линкольн отказался отвечать. Почему?
Сэр Бартоломью покачал головой.
— Джеймс старый чудак, у него, как вы, конечно, заметили, не все в порядке с головой. Впрочем, левшам частенько приходят на ум странные мысли. Похоже, это у них в крови… А что касается вывоза коллекции, о чем вы только что упомянули, ну что ж, должен сказать, я и сам совершенно ничего не понимаю!
Быстро справившись с охватившим его изумлением, Форбс воскликнул:
— Сэр, вы обязаны говорить правду!
Барон достал из кармана пиджака трубку и кисет.
— Надеюсь, дым вам не помешает, — начал он. — Я был еще совсем мальчишкой, учился на первом курсе университета, когда заинтересовался отцовской коллекцией. — К тому времени у него уже было около пятисот трубок, и сперва его увлечение, признаться, казалось мне бессмысленным. Молодо-зелено… А после кто-то из однокашников показал мне, как обкуривают трубки. Для меня это было своего рода откровением!
— Надо думать, — заметил Форбс, — только позвольте надеяться, что вы все-таки знаете, почему у госпожи Ховард забрали коллекцию и где эта самая коллекция сейчас находится.
